Отступив на пару шагов, Хлыст потёр подбородок и вышел за двери. Подхватив стул, Гвоздь кинулся следом. Молодчики надели мешок Сибле на голову, взяли егопод руки и повели, предупреждая о порожках и ступеньках.

Оказавшись в доме молитвы, Сибла заперся в исповедальне и всю ночь простоял на коленях, взирая на шестирукого святого. Услышав колокольчик, оповещающий оначале утренней проповеди, направился к себе в комнату. Через пятнадцать минутспустился в зал и смешался с Братьями, занявшими места между колонн.

– Откуда взялся дьявол? – говорил Людвин, стоя за трибуной и скользя взглядом поогромной толпе прихожан. – Не Бог ли его создал? Ведь Бог создатель. Бог всемогущ. Он может уничтожить всё, во что вдохнул жизнь. А я вам скажу, чтодьявола создал не Бог, а мы, люди. Своими порочными мыслями, желаниями ипоступками. И чтобы его уничтожить…

Устремив взор на входные двери, духовный отец умолк на полуслове. Людизакрутили головами. Братья расступились и пропустили к Сибле группу мужчин, среди которых был Гвоздь. Посмотрели на незваных гостей, на Сиблу. Затолкалируки под полы плащей, намереваясь вытащить ножи при первом же непонятномдвижении бандитов.

Гвоздь протянул Сибле упругую плётку из свитых ремней:

– Хозяин назначил тебя смотрящим по городу.

Сибла взял хлыст. Просунув руку в петлю на рукоятке, проговорил:

– Оголи спину.

Затравленно зыркая по сторонам, Гвоздь снял кофту.

– На колени, – приказал Сибла и, стиснув рукоятку, почувствовал ладонью каждый ремешок, выступающий из замысловатого плетения.

Плётка с оглушительным щелчком разрезала воздух и обвила согнутую спину. Брызги крови окрасили плащи Братьев. Гвоздь застонал.

– Кто я? – спросил Сибла.

– Смотрящий, – прозвучал надсадный голос.

– Неправильный ответ.

Плётка щёлкнула и вновь вспорола кожу.

– Кто я?

– Сибла, – простонал Гвоздь.

– Неправильный ответ, – сказал Сибла и с наслаждением нанёс ещё один удар хлыстом. – Кто я?

– Господин, – взвыл Гвоздь, уткнувшись лбом в пол.

– Неправильный ответ. – Сибла взмахнул плёткой.

Брызги крови сорвались с ремней, оросили его лицо и лица Братьев. Хлыстврезался в окровавленную спину.

– Кто я?

– Волк! – завопил Гвоздь и, повалившись набок, скрутился в калачик.

Сибла сложил плётку пополам, сжал тёплые липкие ремни в кулаке и повернулся к трибуне:

– Продолжайте, духовный отец.

– Если росток добра пустит в каждом из нас корни – дьявол впадёт в спячку, ад застынет, – полетел по залу голос Людвина. – Мы ждём от Бога чуда, а Он ждёт, когда мы сотворим чудо сами.

***

Грасс-дэ-мор гудел как пламя в горне. Подумать только, беженец из княжества Тария обвинил князя в геноциде собственного народа! Две сотни свидетелей готовы подтвердить слова беженца, а его собираются судить за клевету!

Следственные органы ринулись шерстить свои ряды, пытаясь найти виновника в утечке информации: ведь материалы дознания и следствия были засекречены, слушание дела должно было пройти в закрытом судебном заседании. А секретная информация непонятным образом попала на первые полосы газет и вызвала нешуточный общественный резонанс.

Высокочтимые судьи «Мира без насилия» пожелали присутствовать при разбирательстве беспрецедентного дела. Старшие советники ведущих стран Краеугольных Земель обратились к Орэсу Лаелу с просьбой допустить их представителей на слушание. Владельцы печатных изданий, выходящих многотысячными тиражами, возмутились, что им придётся довольствоваться неподтверждёнными фактами, плодить слухи и вводить людей в заблуждение. В итоге Лаел созвал пресс-конференцию, на которой сообщил о решении Его Величества Адэра Карро: слушание дела состоится в открытом заседании.

Желающих увидеть смельчака, замахнувшегося на князя Тария, было слишком много. Перед зданием правосудия собралась шумная толпа горожан и гостей столицы, не сумевших попасть в зал суда. Драго, Талаш и Мебо помогли Эйре пробраться через сборище. Караульные без вопросов пропустили их в здание. Оставив охранителей в фойе, Эйра переступила порог зала и посмотрела по сторонам, надеясь найти свободное место.

Высокопоставленные особы восседали в первых рядах. За их спинами, забыв о разнице в положении, переговаривались дворяне и простой люд. Представители прессы толпились вдоль стен, сидели на корточках в проходах.

Подошедший к Эйре страж провёл её до первого ряда и указал на свободный стул между советником по вопросам правосудия Юстином Ассизом и старшим советником Орэсом Лаелом.

– Вы меня ждали? – удивилась Эйра. Она всю ночь провела в дороге и приехала в столицу за час до начала заседания. Об этом никто не мог знать.

– Его Величество сказал, что ты обязательно будешь, – тихо ответил Ассиз и помог ей снять плащ.

Прищурившись от вспышек фотокамер, Эйра порадовалась, что успела заскочить в гостиницу и одеться соответствующе. Опустившись на сиденье, положила плащ на колени и лишь тогда дала волю мыслям. Адэр подумал о ней и позаботился, хотя после ссоры в оливковой роще они ни разу не виделись и не разговаривали. О своих передвижениях Эйра сообщала не ему, а Криксу. О поездке в Ларжетай умолчала, опасаясь, что Адэр всё бросит и тоже приедет. Встречаться с ним она не хотела.

Эйра не встала в позу, не вознесла свою гордость выше любви. Там, в оливковой роще, Адэр перенёс три припадка: экстаз, срыв и падение. Эйра боялась, что в личном разговоре или при встрече он попросит её вернуться в замок, она поддастся слабости, уступит, они вновь сблизятся, и припадки Адэра повторятся, только в этот раз они сорвутся и упадут вместе.

Последствия будут необратимы. Эйра погрузится в серый мир, в котором моруны долго не живут. После её смерти, Адэр забудет о родине и долге и озаботится только своей неудовлетворённой плотью. От него отвернутся соратники. Все его достижения обратятся в прах. Он умрёт в одиночестве, терзаемый злобой и сожалением, что из-за собственной похоти лишился всего.

– Я думал, ты не придёшь, – проговорил Орэс Лаел и нервным движением поправил зажим на галстуке.

– Луга – мой охранитель. Я не могла не прийти, – прошептала Эйра и повернулась к Ассизу. – Почему его судят за клевету? Он признался в более серьёзных преступлениях.

– Так надо.

– Я надеялась, что судьёй будете вы, – вновь прошептала Эйра.

– Я не могу судить. Я проводил следствие, – сказал Ассиз и отвёл взгляд.

Публика оживилась, наблюдая, как адвокат, государственный обвинитель и стенографистка занимают свои места. Надзиратели ввели обвиняемого – черноволосого, коренастого полуветона-полуориента, сняли с него наручники и приказали сесть рядом с защитником. Защёлкали фотоаппараты, блеснули короткие вспышки.