воткнул нож в землю. Обошел, не торопясь, тело жены, перешагнул через растекающуюся по асфальту лужу крови. Все так же, не спеша, скрылся под сенью растущих вдоль дороги деревьев. Соседка слышала, как взревел двигатель. Зажглись фары. Колеса прошуршали по хрустящему гравию, и звук мотора постепенно затих вдали.

Только тогда Сара поняла, что в состоянии пошевелиться, и вызвала «скорую».

– Анди?

Голос, донесшийся откуда-то издалека, вернул Терлоу к действительности. Рут? Он поднял голову.

У машины стояла Рут. Черный шелковый костюм ладно облегал ее стройную фигуру. Рыжие волосы, обычно обрамлявшие лицо, были стянуты в тугой пучок на затылке. Терлоу отогнал от себя образ ее матери с разметавшимися по асфальту волосами.

В зеленых глазах Рут застыло выражение несбывшихся надежд. Она была похожа на изможденного эльфа.

Терлоу открыл дверцу и ступил на мокрую траву у дороги.

– Я не слышал, как ты подъехала, – сказал он.

– Я сейчас живу у Сары. Сюда пришла пешком, потому опоздала.

Казалось, она вот-вот заплачет. Терлоу не понимал, к чему обмениваться бессмысленными фразами.

– Рут… будь все проклято! Это просто ужасно. – Не раздумывая, он шагнул и обнял ее. И тут же почувствовал, как она напряглась. – Я не знаю, что сказать.

Она отстранилась.

– Тогда ничего не говори. Все уже и так сказано. – Рут подняла на него глаза. – Ты больше не носишь свои странные очки?

– При чем тут очки? Почему ты не захотела говорить по телефону? Мне дали в больнице номер Сары?

И вообще, что значит: «живу у Сары». Как это понимать?

– Отец сказал… – Рут прикусила нижнюю губу и замотала головой. – Ох, Анди, он совсем обезумел, и его казнят. – На ее ресницах блестели слезы. – Я не знаю, как к нему относиться. Просто не знаю…

Терлоу снова обнял ее. На этот раз она не сопротивлялась. В его объятиях было так привычно и естественно. Она тихонько заплакала – после пережитого горя сил на бурные рыдания не осталось.

– Господи, если бы ты мог забрать меня отсюда… – прошептала Рут.

«О чем это она?» – недоумевал Терлоу. Она больше не Рут Мерфи, а миссис Невил Хадсон. Терлоу захотелось отстраниться, забросать ее вопросами. Но тогда он поступил бы непрофессионально, не как психолог. Нет, он стерпит. Она теперь жена другого! Черт! Черт! Как это произошло? Они поругались. О, он хорошо помнил их ссору, когда сообщил ей о получении гранта. Рут не хотела, чтобы он ехал, не хотела расставаться на год. Денвер казался ей ужасной далью.

«Всего лишь год», – уговаривал тогда он.

«Твоя проклятая карьера тебе важнее, чем я!»

Темперамент у нее под стать волосам – огонь.

После той отвратительной ссоры они больше не виделись. Она не отвечала на его письма, а когда он звонил, неизменно оказывалась «не дома». В конце концов и он обиделся не на шутку – и разозлился, ведь всему есть предел. Вот только что, собственно, произошло?

Она всхлипнула:

– Не знаю, как теперь к нему относиться.

– Чем я могу помочь? – Банальность, но ничего лучше на ум не приходило.

Рут слегка отстранилась.

– Энтони Бонделли – адвокат, которого мы наняли, – хочет с тобой поговорить. Я… Я рассказала ему о твоем заключении о состоянии отца в тот раз, когда он без причин вызвал пожарных. – Ее лицо исказилось. – Ах, Анди, ну почему ты уехал? Ты был мне так нужен – нам нужен!

– Рут, твой отец отказался от моей помощи.

– Знаю. Он ненавидел тебя за… твои слова. Но он в тебе нуждался.

– Меня никто не послушал. Он был слишком важной персоной, чтобы…

– Бонделли надеется, что ты сможешь подтвердить свой диагноз, и просил меня с тобой связаться…

Она втянула голову в плечи, вынула из кармана платок, вытерла глаза.

«Вот оно что, – подумал Терлоу. – Ей просто нужна моя помощь!»

Он отвернулся, пряча накатившую злость и боль. На мгновение в глазах потемнело, но тут он осознал (как ему показалось, очень медленно), что видит едва уловимое броуновское движение у самого края эвкалиптовой рощи. Немного напоминало комариный рой, хотя не совсем. Очки. Его очки в машине! «Мошкара» поднялась и растворилась в небе. В тот же миг тяжесть в груди отпустила, как если бы внезапно стих действующий на нервы звук.

– Так ты поможешь? – спросила Рут.

«Похоже на то, что я видел перед окном Мерфи, – засомневался Терлоу. – Что это было?»

Рут шагнула ближе, подняла на него глаза.

– Бонделли предупреждал, что ты можешь не согласиться… из-за наших отношений.

«Что за умоляющий голос?»

С усилием вспомнив, о чем шел разговор, он ответил:

– Я сделаю все, что в моих силах.

– От отца осталась лишь оболочка. – Рут говорила тихим, бесстрастным голосом. Ее лицо ничего не выражало. – Человек в тюрьме выглядит как отец, но это не он. Отец мертв. Он умер уже давно… просто мы этого не замечали.

«Боже! На нее жалко смотреть», – подумал Терлоу.

– Я сделаю все, что смогу, – повторил он, – но…

– Знаю, что надежды мало, – перебила она. – Знаю, что думают окружающие. Этот человек убил мою мать.

– Все понимают, что он помешался. – Терлоу невольно перешел на поучительный тон. – Об этом говорят его высказывания, его поступки. И к сожалению, безумие – вещь заразная. Оно порождает ответное безумие. Джо является раздражителем, от которого люди хотят избавиться; иначе возникают вопросы, на которые у них нет ответа.

– Наверное, лучше о нем не говорить, – сказала Рут. – Во всяком случае, не здесь. – Она оглянулась на рощицу. – Только если о нем не говорить, я сойду с ума.

– Что совершенно естественно, – успокаивающе произнес Терлоу. – Джо вызвал переполох, и в сознании общества произошел… Да ну их к черту, какие-то бессмысленные разглагольствования!

– Это точно, – согласилась Рут. – Я тоже могу рассуждать как профессионал. Если моего… того человека в тюрьме признают невменяемым и отправят в психушку, людям придется задать себе очень неприятные вопросы.

– Может ли умалишенный выглядеть нормальным? – кивнул Терлоу. – Можно ли сойти с ума и при этом считать себя нормальным? Могу ли я обезуметь настолько, чтобы совершить то, что совершил тот человек?

– Хватит мне уже плакать. – Рут мельком взглянула на Терлоу и отвернулась. – Дочь пролила достаточно слез. – Она глубоко воздохнула. – Я ненавижу его за то, что он убил маму. Но как медсестра психиатрического отделения я умею профессионально справляться с подобными ситуациями. Дочери все эти приемы не помогают. Так странно – я будто раздвоилась. – Рут открыто и беззащитно взглянула в глаза Терлоу. – И я прошу человека, которого люблю, чтобы он увез меня отсюда, потому что я до смерти… напугана.

«Человека,