— Здравствуй, Илюша, — сказала она, обнимая его. — Быстро добрался. С того момента, как ты позвонил из аэропорта, не прошло и полутора часов.

— Так я же на маршрутке. А где Давид?

— В детском саду. Ты его заберёшь? Я скоро должна уйти. Меня отпустили на полдня. Сказала, что ты возвращаешься.

— Конечно, Мира. Я соскучился по сыночку.

— Обед я ещё вчера сварила, — она пошла на кухню и открыла холодильник. — Вот грибной суп, вот гуляш. Вечером все вернутся с работы и придут к нам. Отпразднуем твоё триумфальное возвращение.

Мира взглянула на него и улыбнулась, но Илюша ощутил в ней едва заметный холодок. Её объятие не было похоже на прежние, поцеловала его не в губы, а в щеку, как старого знакомого, а глаза не горели страстным огнём. Она как-то сразу заговорила об обыденных вещах, а не о чувствах, которые вызвал бы приезд любимого человека. Но он тут же отогнал от себя эти строптивые мысли. Мало ли что творится в душе молодой женщины, обременённой множеством забот, которые ему почти не знакомы. Во время зарубежных поездок у него не бывает никаких бытовых проблем, всё устроено так, чтобы он был сыт, хорошо высыпался и отдыхал. Единственное, что от него требовалось — подготовиться к концерту и хорошо сыграть и суметь во время интервью или пресс конференции быть интересным и обаятельным. Ведь от всего этого зависел коммерческий успех и слава.

— Илюша, я пошла. Обедай, отдыхай, вечером поговорим.

— Да, конечно, дорогая.

Она быстрым шагом миновала гостиную, и он услышал шум закрывающейся двери.

От ощущения сытости после раннего завтрака в ночном полёте не осталось и следа. Он поел, заметив про себя, что в Америке еда в ресторанах была вкуснее, приготовил кофе и сел в кресло в гостиной, стараясь настроиться на будущее. А оно было уже расписано Гербертом и его компаньонами на целый год вперёд. Ему предстоял двух месячный тур по странам Латинской Америки, и следовало хорошенько подготовиться к нему. Без инструмента дома это не возможно и он завтра уже планировал выбраться в город и купить пианино. В квартире есть единственная возможность поставить его в гостиной, если найти другое место для шкафчика с привезённой из Москвы посудой. Нужно поговорить с тестем и тёщей. Ещё нужно зайти в автомобильные салоны, они расположены в районе Тальпиот, и присмотреть себе автомобиль. Он размышлял, попивая кофе и смотря на разбросанный внизу по долинам и холмам Иерусалим. Потом поднялся с кресла, разделся и, накинув халат, пошёл в ванную. Тёплый душ снял накопившуюся усталость от многочасового перелёта и помог восстановить душевное равновесие. Илюша подошёл к тумбочке, на которой стоял телефон, и набрал номер Виктора.

— Витя, привет.

— Илюша, сколько лет, сколько зим!

— Утром прилетел. Скажи, ты сегодня придёшь? Мы три месяца не виделись. Жена с тёщей много всего наготовили.

— Не уверен, но постараюсь. Не думаю, что Валя сможет. Некого с детьми оставить.

— Хочу с тобой посоветоваться.

— Ладно. Вечером поговорим. Мне срочно на объект выезжать нужно. Пока.

Илюша положил трубку и в раздумье застыл, глядя в слабо освещённую январским солнцем даль. Он хотел позвонить Яне, которая знала, что он вернулся в Израиль. Но сейчас он ясно сознавал двойственность своего положения. Говорить с ней из дома некрасиво и нетактично, лучше выждать и разобраться в обстановке. Пока ему нечего ей сказать, а неопределённость только обидит и оттолкнёт её. Вот когда он купит машину и приедет к ней с подарками и цветами. Тогда что-нибудь прояснится в его душе, и появятся какие-нибудь мысли. В конце концов, он решил позвонить на квартиру родителей.

— Алло, — услышал он знакомый с детства голос Гольды.

— Здравствуй, бабушка.

— Здравствуй, милый. Ты уже дома?

— Да. А где мои?

— Ещё на работе. Вечером мы все придём.

— Как ты себя чувствуешь?

— Неплохо, дорогой. Воздух Иерусалима действует на меня благотворно.

— Я рад, бабушка. Жду всех вас. Целую.

Он вспомнил, как дед Семён и Гольда водили его в зоопарк и в цирк на Цветном бульваре, как они приезжали к нему на Большую Серпуховскую, когда родители уезжали на курорт, как потом дедушка заболел и умер и его хоронили на Востряковском кладбище.

В размышлениях, разборке чемодана и укладке вещей по полочкам и плечикам в шкафу прошло около двух часов. Вначале четвёртого он оделся и вышел на улицу. Детский сад находился недалеко. Когда он зашёл в комнату, где стояли шкафчики для одежды, Давид уже был там, неловко по-мальчишески проталкивая руки в рукава курточки. Илюша не стал ему мешать и с любопытством смотрел на повзрослевшего сынишку. Давид увидел его и громко произнёс:

— Папа, ты приехал?

— Да, дорогой. Ты молодец, справился сам. Давай пройдёмся и потом пойдём домой.

— Ладно, папа. А мама сказала, что ты в Америке.

— Сегодня прилетел на самолёте. Помнишь, как год назад ты тоже летал?

— И не боялся. Правда, папа?

— Зачем тебе бояться? Ты же большой мальчик.

За разговором о ребячьих делах они гуляли целый час. Потом небо стало хмуриться, и они поспешили домой. Мама Миры уже пришла и, поприветствовав зятя, рассказала анекдот.

— Муж вернулся из длительной командировки и говорит жене:

«Дорогая, ты у меня лучше всех». А она ему: «Не один ты так думаешь».

— Забавно. Вы в своём репертуаре, Инна Яковлевна.

— Это хорошо тренирует мозги, Илюша. В банке сидишь весь день «на кассе» и чужие деньги считаешь, к концу дня голова кругом идёт. В Москве я была экономистом крупного предприятия, и со мной советовалось всё руководство. Но я не жалуюсь. Эмиграция всегда вначале понижает статус человека. Спасибо, что в мои пятьдесят меня туда приняли.

— А когда придёт Борис Ефремович?

— Где-то, через час. Скажи, как прошли гастроли?

— Прекрасно. Когда видишь цивилизованный мир, понимаешь артистов, которые оставались и просили политическое убежище.

— Но тебе это сейчас не нужно. Все границы открыты.

— Да, это так. Только не стоит заблуждаться. Чтобы на западе преуспеть, приходится вкалывать, как папа Карло.

— Расскажешь нам о своей поездке. А пока поиграй с Давидом. Он славный мальчик.

— Я знаю. Мы с ним уже обо всём поговорили.

Было уже темно, когда пришли родители с бабушкой. Елизавета Осиповна обняла Илюшу и сказала:

— Ты больше не уезжай надолго. Месяц, максимум полтора. Всех денег всё равно не заработаешь.

— Мы с Гербертом тоже так думаем. Я приехал домой почти на месяц.

— Ну и молодец.

— Как твои ученики?

— Мечусь по городу на автобусах и пешком. Это осенью и зимой ещё