Он увлёк за собой Елишку. Следом за ними засеменила старенькая мамка принцессы.

— До совершеннолетия, принц, до совершеннолетия принцессы ты не должен...— шамкала она на испорченном русском.

— Эрнестина! Ступай прочь! — прикрикнула на неё Елена-Святослава.

— Ты не должна себе позволять такое обращение с мамкой, — заметил Лев.

Но упрямая девочка капризно надула губку, топнула ножкой и закричала:

— Не хочу её больше видеть! Уберите от меня эту старуху!

В палатах, отведённых для юной княгини, стояли кованые лари. Елишка стала вскрывать их, рыться, доставать деревянные куклы, облачённые в разноцветные платьица.

— Это моя фея. А это — добрая Одетта. А вот Бригитта, — показывала она Льву игрушки. — Я кормлю их из деревянных тарелок. А ложечки у них серебряные. Эрнестина! Переодень меня. Ты подожди здесь.

Вместе с мамкой принцесса проследовала в соседний покой. Лев от нечего делать подошёл к забранному слюдой окну.

В тёмном небе серебрился узкий серп месяца.

«Ночь уже. Что ж, с женитьбой тебя, княже! — Он зло сплюнул и скривился. — Невеста — самый сок! Сейчас будешь в куклы с ней играть! Кому сказать, так смех же ведь! Господи, что я наделал?! Али иной сыскать было нельзя?! Брось, князь! Крепись! Мне нужна союзная Чехия! Проклятого Лешку надо прижать! Жаль, не вышло с Краковом! Да, вельми жаль!»

Явилась Елишка, в розовом платьице с кружевами, устало зевнула.

— А знаешь, давай поиграем завтра. Мне спать что-то хочется. Ты посиди со мной, расскажи что-нибудь. Как ты воевал, какие у тебя были отец, мать, братья. А я лягу.

Вскоре она уже лежала в постели, разбросав по подушке золотистые косы. Старая Эрнестина дремала в кресле в углу. Лев тихим голосом рассказывал юной жене о Галиче, о татарах, о городах и реках Червонной Руси. Странно, ему сегодня совсем не хотелось вступать в связь с этой капризной маленькой девочкой.

«Они все правы. Пусть подрастёт, пусть освоится тут», — думал он, гладя шелковистые волосы Елишки и с благодарностью посматривая на тихо сопящую в кресле Эрнестину.

68.

С солнечным лучом, проникшим в опочивальню через щели в ставнях, Лев пробудился. Хрустя суставами, он расправил плечи, затем свесил с высокой кровати ноги, зевнул и оглянулся на соседнее ложе. Елишка спала, разбросав в стороны руки. Густые золотистые косы её разметались по цветастой подушке с вышитыми львами в коронах.

«Пусть пока спи т. Велю запрягать коней, поедем кататься», — решил Лев, с кряхтеньем вставая на тёплый дощатый пол.

Что-то было не так. Он коснулся перстами бороды и выругался про себя. Долгая борода его была заплетена в косу.

«Девчонка шаловливая, что выдумала!» — Злости не было, князь лишь усмехнулся, представив на мгновение, как бы выглядел он с заплетённой бородой на боярском совете.

Приглушённый смешок отвлёк его от мыслей. Оказалось, Елишка только притворялась спящей. Искоса посмотрев на него, она не выдержала и, уткнувшись лицом в подушку, прыснула со смеху.

— Что же это ты сотворила? — сдвинув брови, наигранно сурово спросил Лев. — Нощью, стало быть, подкралась, когда я спал? Давай-ка, расплетай теперь. Ишь, баловница!

— А вот и не буду. Срежь её вовсе, браду свою, — пропищала тоненьким голоском принцесса.

Лев вздохнул, сплюнул. Сев обратно на кровать, он нехотя принялся расплетать и расчёсывать гребнем свою густую длинную «Златоустову браду». Елишка насмешливо смотрела на него и тихонько хихикала.

— Вроде бы должна быть обучена добрым манерам, а ведёшь ся, яко смердова дочь, — ворчал Лев. — Али у батюшки твоего покойного, короля Отакара, не в чести вежество было при дворе?

— Это ты, как мужик, отрастил бороду до пупа, — не промедлила с ответом богемка. — А батюшка браду всегда брил.

«Языкастая, избалованная девчонка!» — Лев скрипнул зубами. Он начинал злиться, но сдержался и смолчал.

— Вот что. До трапезы съездим, прокатимся окрест. Брег реки те покажу, просторы наши, дали дальние, — промолвил он.

Юная принцесса захлопала от радости в ладоши.

Надев поверх синего цвета шёлковой рубахи овчинный кинтарь с медными бляшками, князь вышел в горницу и приказал дворскому запрячь тройку коней.

— Вели пегого жеребца запрячь коренным, а обочь поставь рыжего ливийца, и белого того, гривастого, которого Конрад подарил, — распорядился он.

Тем временем старая Эрнестина умывала и одевала принцессу, Лев слышал, как Елишка капризно покрикивала на мамку:

Не хочу это платье, подай вон то, красное! Не хочу эту шапку, она лохматая. Кунью дай! Сапоги подай с боднями! Да не те, корова ты старая! Чёрные, венгерские! Рукавицы с раструбами, с бахромой, с нитью золотистой! Перщатые которые, овечьей кожи! Эти, эти!

«Надоест она мне быстро, утомит своими причудами. Капризанка! Ну, да всё едино, она лучше, чем Констанция, — вдруг подумалось Льву. — После той угорской ведьмицы ничего мне не страшно. Да и ляхов, дай Бог, прижмём с королём Венцеславом вместях».

...Долгой вереницей растянулись по шляху запряжённые тройками лошадей открытые возки. Утро выдалось тёплым, солнечным, снег начинал таять.

Выехали за город. По левую руку голубела узенькая Гнезна. Этой зимой она только в верховьях да кое-где в неглубоких местах у брега покрылась льдом. На реке виднелась местами белая шуга.

— Гони быстрей! — приказал Лев возничему.

В возке они сидели втроём с Елишкой и княгиней Ольгой, которая щурилась от яркого, слепящего глаза солнца и прикрывалась пушистой рукавичкой.

Возок сильно тряхнуло на ухабе. Ольга испуганно взвизгнула, Елишка задорно рассмеялась, Лев прикрикнул на возницу:

— Микола, осторожней! Не дрова везёшь, чай! На гору мчи, а оттуда вдоль леса, попридержишь коней. Крутой там спуск!

Князь оглянулся назад. Другие возки отстали или свернули в сторону, только высокая угорская карета короля Ласло спешила следом за ними, вздымая клубы снега.

— Угорец давеча перебрал! Он такой противный! На змеёныша похож! — презрительно морща лицо, громко говорила Ольга. — Всё кричал безлепицу!

— Не шуми так, сестрица. Могут услыхать. — Лев опасливо оглянулся. — По правде говоря, мне этот Кун тоже порядком надоел. Всё о свинцовых рудниках спорил. Мол, отобрал я у него их. А рудники те испокон веков наши.

Лихие тройки взмыли на гору, миновали строения загородного монастыря, стрелой полетели вниз по склону. От быстрой скачки захватывало дух.

Кони круто остановились у подножия горы.

— Поезжай тише! — велел Лев.

Женщины откинулись на спинку возка и