для других. Темно-красная метла не слишком сочеталась с зеленым платьем, пришлось переодеться и сменить украшения, а заодно и волосы переплести. Занятая своими мыслями ведьма собиралась обстоятельно. Она никуда не торопилась.

Огнегор в последнее время как будто позабыл о шабаше и о своей ближайшей помощнице. Хуже того, слишком уж грубо стал себя вести. Уже давно не доверяет никаких тайн, перестал учить чародейству, а ведь поначалу все не так было!

Хозяин Громовых Палат некогда и покорил ее тем, что отличался обходительностью и вежливостью, поощрял, подбадривал. Оценил, возвысил… но со временем все изменилось. Да, поставил старшей над шабашем, но коли подумать, что этот титул значит? Да ничего! Просто пустой звук. Все равно приходится быть у карлы на побегушках, играть роль прислуги, принимать мелкие, ни на что толком не влияющие решения. Огнегор до сих пор не доверил ей ни одного большого совета провести, только мелочью помыкать позволяет! Чем она тогда лучше шутиков, которые кузутиков гоняют? Ничем!

Пренебрежение, раздражительность и холодная отстраненность хозяина вызывали тревогу – потому Нияда и задумала какое-то время под благовидным предлогом не показываться Огнегору на глаза. Попадать в немилость не хотелось, но еще меньше хотелось разъярить. В гневе колдун был страшен и скор на расправу. Нияда не раз и не два видела, какая кара ждет тех, кого Огнегор назначал провинившимися. Нет уж, лучше на время исчезнуть, а повод для отлучки всегда найдется, и не всегда – надуманный.

На голубятню ведьма поднималась во всей красе. Старичок, приставленный следить за почтовыми птицами, к визитам Нияды привык, но даже он вылупил глаза, увидев ее дорожный наряд. Все верно, одеваются для себя, но так, чтоб другие смотрели, рты раззявив от восторга. Платье с разрезами, высокие сапоги с боевыми режущими шпорами, готовые ужалить браслеты… Надо всегда быть готовой к двум вещам – вызывать восхищение и убивать.

Получить важные известия именно сегодня Нияда не рассчитывала, а на голубятню заглянула, чтобы показать: она улетает по делу. И надо же такому случиться, что среди дюжины ничего не значащих донесений именно сегодня затесалось долгожданное, с востока.

Торопливо развернув записку, ведьма прочла короткое послание и едва не заплясала от счастья. Ничего не скажешь, сегодня ей повезло – да еще как! – но торопиться с докладом не следует. Новость надо преподнести Огнегору с умом и ко времени.

Записку Нияда скомкала и, бросив в неглубокую чашу на служившем для этой цели мраморном столике, мгновенно испепелила под очарованным взглядом смотрителя голубятен. Если что, глупец засвидетельствует, что верховная ведьма, прочитав некое письмо, нахмурилась и заторопилась прочь. После этого ее отлет и долгое отсутствие никого не удивят, тем более, если она по возвращении сразу же явится с докладом к хозяину.

* * *

Громовые Палаты ведьма покидала в более или менее сносном расположении духа, но проплывающие внизу кишащие войсками долины внезапно взбесили, напомнив сразу и о пролетавшем здесь трехглавом придурке, и о недавней незаслуженной обиде – одной из великого множества. Всю жизнь сталкиваясь с несправедливостью, она должна была бы уже ко всему привыкнуть, но не выходило.

Сколько Нияда себя помнила, она всегда хотела быть первой во всем. Желала главенствовать даже в непонятных ей проказах сверстников. Когда видела, что детвора делает что-то неправильно, стремилась подсказать, направить. Увы, несмотря на очевидные красоту, ум и рассудительность, ее недолюбливали.

Вечно занятые своими малопонятными делами родители и не подозревали, как трагично складывается судьба их дочери. Робкие попытки юной Нияды поговорить с отцом и матерью по душам всегда заканчивались одинаково. Запуганная и молчаливая мать только по голове гладила и ничего умного не говорила, а отец, едва завидев девочку на пороге, небрежно отмахивался – мол, иди к себе, не мешай взрослым, не до тебя. Большую часть времени Нияда была предоставлена себе и с младых ногтей училась самостоятельности.

Главным ее соперником среди ребятни стал соседский сынишка Расмус. Щербатый весельчак был и роду не слишком знатного, и лицом не вышел, да и умом не блистал. Вечно лез драки разнимать, за что не раз сам был бит. Что уж говорить о его нелепом стремлении брать на себя чужую вину! За что дурня так любили окружающие, Нияда поначалу не понимала, но потом все же сообразила. Расмус – мальчишка, а значит, в глазах других по рождению – существо более высокого порядка. Вот и выбирают приятели – даже девчонки! – его ведущим в играх, бегают за ним, слушаются… Так и узнала Нияда, что такое несправедливость, и тогда же решила с ней беспощадно бороться.

Тайное соперничество со стороны будущей ведьмы переросло в обоснованную ненависть. Очень уж хотелось доказать сверстникам, что Расмус не достоин их обожания, что он – всего лишь жалкий выскочка, который ей и в подметки не годится. В борьбе за место под солнцем все средства хороши – это Нияда тоже уяснила рано. Ее проделки забавляли и саму мстительницу, и окружающих. То одежку гнусному мальчишке незаметно испортит, то гнилой плод подсунет, то по свежей болячке ударит. Что может быть лучше? Ловко поставишь подножку, чтоб соперник в лужу шмякнулся, да смотришь, как другие ребята потешаются, тыча пальцами в беспомощно барахтающегося в грязи дуралея! Ух, каким приятным огнем сердце исходит!..

Точку в соперничестве Нияда поставила, когда Расмус где-то подобрал щенка. Недотепа к этой грязной твари привязался сразу, души в ней не чаял. Щенок же рос дурным да доверчивым, как и его мелкий хозяин. Был настолько тупым, что ко всем на руки шел, позволял трепать себя по пушистому загривку, норовил облизать вонючим языком, еду брал ото всех… Решение напрашивалось само собой. Нияда и любимого браслета не пожалела, истолкла – а уж напихать мелких осколков стекла в кусок мяса было проще простого. Слюнявый щенок ей даже пальцы вылизывать взялся в благодарность, тьфу, гадость какая!

Со сладострастным удовольствием Нияда наблюдала, как медленно подыхает мерзкий звереныш, и с еще большим наслаждением – как рыдает над корчащимся и вопящим от боли щенком глупый мальчишка. Долго бы это длилось, если бы не отец Расмуса, избавивший щенка от страданий быстрым и точным ударом ножа. Оставалось только нашептать убитому горем мальчонке нужные слова – и Нияда добилась своего. Недели не прошло, сбежал Расмус из поселка, а она стала заправлять местной детворой.

Даже сейчас при воспоминании о той своей первой настоящей победе Нияда улыбнулась и облизнула острым розовым языком пухлые губы. Уж если она в шесть лет додумалась, как изжить врага, то