глаза. На своей подушке я увидел голову старухи, ее правый глаз, широко открытый, смотрел на меня. Левая половина лица, ниже глаза, отсутствовала. Это зрелище было таким чудовищно неожиданным, что я прыжком вскочил с постели, зажег свечу и провел остаток ночи в кресле. На следующий день я перебрался в соседнюю комнату, где прекрасно выспался, и галлюцинации меня больше не беспокоили – ни в эти, ни в следующие выходные.

775 Я сказал своему хозяину, что теперь уверен – в доме обитают привидения; он встретил мои слова скептической улыбкой. Такое поведение, пускай вполне понятное, изрядно раздражало, поскольку сам я сознавал, что мое душевное здоровье пострадало от этих переживаний. Я ощущал неестественную усталость, ничего подобного раньше мне испытывать не доводилось. Поэтому я предложил доктору X. самому попробовать переночевать в комнате с привидениями. Он согласился и пообещал прислать подробный и честный отчет о своих наблюдениях. Сказал, что для чистоты эксперимента приедет один и проведет в доме целые выходные, чтобы «меня утешить».

776 На следующее утро я уехал. Десять дней спустя пришло письмо от доктора X., который действительно провел выходные в летнем доме в полном одиночестве. Вечером было очень тихо, и он подумал, что ему вовсе не обязательно подниматься на верхний этаж – ведь призраки могут проявиться где угодно, если они населяют дом. Поэтому он поставил раскладушку в оранжерее и на всякий случай – коттедж стоял на отшибе – положил рядом заряженный дробовик. К ночи установилась мертвенная тишина. Мой коллега ощущал легкое беспокойство, но все же через некоторое время почти ухитрился заснуть. Вдруг ему почудились шаги в коридоре. Он тут же зажег свечу и распахнул дверь, но никого не увидел. Обругав себя (и меня) за глупость, он вернулся в постель, однако вскоре опять послышались шаги; тут он вспомнил, что дверь не запирается, и малодушно подпер ее стулом, после чего снова лег. Спустя какое-то время снаружи донесся топот ног, причем незримый гость остановился как раз перед дверью; стул заскрипел, как будто кто-то толкнул дверь с другой стороны. Тогда мой коллега вынес раскладушку в сад, и там отлично выспался. На следующую ночь он вновь подумал лечь в саду, но в час ночи пошел дождь, поэтому он задвинул изголовье под карниз оранжереи, а изножье накрыл непромокаемым одеялом. Иных неприятностей не случилось, но, как он сам написал, теперь ничто на свете не побудит его ночевать в самой оранжерее. Позднее он вообще отказался от коттеджа.

777 Чуть позже я узнал от доктора Х., что коттедж снесли, так как этот дом отпугивал жильцов, и владелец попросту отчаялся. К сожалению, письмо коллеги не сохранилось, но его содержание неизгладимо запечатлелось в моей памяти. Надо признать, я получил немалое удовлетворение от ощущений коллеги, который ранее ехидно посмеялся над моей боязнью привидений.

* * *

778 Подводя итоги, я хотел бы сделать следующие замечания. У меня нет объяснения звукам капели. Услышав их, я проснулся, встал и внимательно осмотрел пол. То есть обман чувств здесь исключается. Что касается шорохов и скрипов, то, думаю, это как раз не объективные звуки, а шум в ушах, который мое сознание распространяло, так сказать, по комнате. В том своеобразном гипноидном состоянии, которое на меня нашло, они казались преувеличенно громкими. Я вовсе не уверен, что стук по стенам был объективным звуком. Вполне может быть, что это стучало мое сердце, а мне казалось, что стук идет извне. Оцепенение проистекало из внутреннего возбуждения, по всей видимости, соответствовавшего страху. Я не осознавал этот свой страх вплоть до самого видения с головой старухи – только тогда он прорвался в мое сознание. Видение имело характер гипнагогической галлюцинации и представляло собой, полагаю, реконструкцию воспоминания о пожилой женщине с карциномой.

779 Перейдем теперь к обонятельной галлюцинации: у меня сложилось впечатление, что мое присутствие в комнате постепенно пробуждало нечто, так или иначе крывшееся в стенах. Быть может, животное (собака), что металось в панике по комнате, олицетворяло мою интуицию. Обыденная речь связывает интуицию с носом: мы что-то «чуем». Не будь человеческий орган обоняния столь безнадежно вырожденным, будь наш нюх таким же острым, как у собаки, то я, несомненно, составил бы более ясное представление о тех, кто проживал в этой комнате ранее. Первобытные знахари способны не только распознавать вора, но и «чуять» духов и призраков.

780 Гипноидная каталепсия, всякий раз сопровождавшая эти явления, была сродни полной сосредоточенности, объектом которой выступало подсознательное – и потому «очаровательное» – обонятельное переживание. В совокупности эти два фактора имеют некоторое сходство с физическим и психическим состоянием пойнтера, учуявшего запах. Однако источник «очарования», как мне кажется, имел особую природу, которую не объяснить наличием какого-либо вещества, испускающего запах. Последний мог всего-навсего «воплотить» психическую ситуацию возбуждающего свойства и донести ее до воспринимающего. Это вполне возможно, если принять во внимание исключительную важность обоняния у животных. Не исключено также, что интуиция заняла у человека место мира запахов, утраченного из-за вырождения органа обоняния. Воздействие интуиции на человека и вправду схоже с тем мгновенным очарованием, которое испытывают животные, воспринимая запахи. Мне самому довелось пережить несколько случаев, когда «психические запахи», то есть обонятельные галлюцинации, оказывались подсознательным интуитивным прозрением, в ценности которого я убеждался впоследствии.

781 Эта гипотеза, разумеется, не притязает на объяснение всех явлений, в лучшем случае она позволяет объяснить определенную их категорию. Я слышал и читал очень много историй о привидениях, и среди них встречались такие, которые поддаются подобному объяснению. Например, все истории о призраках в помещениях, где было совершено убийство. В одном случае под ковром сохранились пятна крови. Собака наверняка учуяла бы кровь и, может быть, опознала бы человеческую кровь; будь у нее человеческое воображение, она смогла бы далее восстановить существенные черты преступления. Наше бессознательное, обладающее гораздо более утонченными способностями к восприятию и реконструкции, чем наш сознательный разум, способно делать то же самое и проецировать призрачную картину психической ситуации, которая его будоражит. Например, родственник однажды рассказал мне, что, когда он остановился в гостинице, будучи за границей, ему приснился страшный сон: будто бы в его номере убивают женщину. На следующее утро он узнал, что в ночь перед его прибытием там действительно убили женщину. Эти замечания имеют своей целью показать, что парапсихология должна учитывать современную психологию бессознательного.

К. Г. Юнг,

апрель 1950 г.

Комментарий редактора из книги Фанни Мозер:

Откликнувшись на анкету, профессор Юнг добавил к этому сообщению о своем странном