отвлёкся. Что мы видели и что слышали? Гудение, рябь по бортам, пузырь, хлопок и – всё. И сразу тихо.

– Не всё. В пузыре том проглянуло что-то, помнишь? Вроде склада или ангара, я ещё заметил, что он весь будто металлом отделан.

Верно, было что-то призрачное, на секунду, словно видение, зависшее в воздухе.

– Хорошо, принимается. Я что-то упустил?

– Самое главное упустил – исчезнувших из фур детишек, – напомнил Гебар.

– Не факт. Мы знаем, что они замолчали, а самого исчезновения не наблюдали.

– Да брось, – поморщился бригадный капитан. – Полкана моего нет, бояться нечего, поэтому скажу по-простому – груз испарился после того, как схлопнулся пузырь. Других объяснений нет, мы там до утра пролежали и ничего больше не видели. И от фур за всё время – ни звука.

– Но тогда получается… бред какой-то…

– Э, не-е, не бросаем нить, до конца разматываем! – заупрямился полицейский. – Моя очередь, господин кригскоммандер. Мы стали свидетелями странного, этого… феномена, во! Причём явно рукотворного, в природе не встречающегося. Вы согласны? По глазам вижу, что согласны. Что это было – неясно, но по итогам деятельности пузырика с поляны испарилось около сотни душ. Так? Да ещё б не так! А теперь я тебя спрашиваю – кто такое проделать мог? Не в Империи даже – вообще?

– Никто. Вообще никто, без вариантов. Тут даже думать нечего.

– Никто, говоришь? Но кто-то же это был! И, судя по всему, проделывает он это регулярно и массово, потому что поляна такая в Империи явно не одна. И сына твоего, кстати, тоже из закрытой фуры бог весть куда извлекли. А ты говоришь – никто!

– Фантастика, – пробормотал Гарна.

– Чего?

– Фантастика, говорю, получается. У меня сосед в общежитии был, книжками такими увлекался. Там чего только не было, и даже такое – было. "Телепортация" называется, когда сначала в одном ты месте, а потом в другое переносишься за секунду. Но то книжки, а это жизнь. А в жизни такого не бывает.

– Опять натягиваешь, – нахмурился Гебар. – Опять из пальца высасываешь! В жизни, брат, чего только не бывает, сам на фронте такого навидался… Мне, если хочешь знать, тоже фантазировать не хочется, но нет у нас пока другого объяснения. А коли так, то примем пока за основу это. И если ошиблись мы, если дали разыграться воображению, тогда рассыпется в прах наша версия при ближайшем рассмотрении, а значит – ничего мы, по сути, не теряем. Но допустим, что не ошиблись, допустим, что пузырь – это техника такая, нам неизвестная. Возникает вопрос – кто этой техники хозяин? Кто ей управляет?

– Хороший вопрос, – задумался кригскоммандер. – Такие технологии – это даже не завтрашний день, а вообще чёрт знает когдашний, поэтому Империя и Конклав исключаются точно. Ну и Каганат, само собой. И, получается, имеется ещё какая-то сила, что против нас работает и шпану невесть куда забирает. Логично?

– Вполне. А что это может быть за сила?

– Не знаю. Может, Этван что придумал? Учёного гениального откопал, чтобы тот ему за большие деньги такую штуковину изобразил?

– Не верю по двум причинам, – покачал головой Гебар. – Во-первых, если южанин такое могёт, то зачем ему заговор? На кой огород городить, когда он может просто прийти и всё, что хочет – взять? А во-вторых, гениальные учёные–одиночки только в кино бывают. А в жизни, даже если придумал кто такие пузыри надувать, то потом ещё десятилетиями испытывать и отлаживать эту технику будет. И когда бы Этванчик наш это успел, да ещё и втайне? Так что нет, вариант с чудо–изобретением не катит. Дальше думаем, не расслабляемся!

– Тогда… тогда не знаю, – вскинул руки Гарна. – Дальше уже полная ересь начинается.

– Я вот, помнится, на фронте нищенку одну заприметил, – сказал вдруг Гебар задумчиво. – Полоумная бабка, босая, вонючая, что-то про мужа убитого бормотала. Не понравилось мне, что она возле воинских эшелонов трётся. Пошёл к командиру, а он мне сказал, прям как ты сейчас – хватит, мол, ересь нести, оставь её, несчастную, в покое. А я не послушался и не оставил. И размотал её, тварь, прямо до схрона с передатчиком! Так она при задержании себе пулю в лоб, а уж потом, когда все там обыскали, стало ясно, что бабка сестрой монастырской была. Я за неё петлицы наградные получил, но главное не это. Главное, что ересь я с тех пор нести не боюсь. Потому что за ней, за ересью, самый страшный враг скрываться может. Потому что настоящие спецы ересью той, как масксеткой, прикрываются, чтобы все отмахнулись, чтобы никто копать не стал! Вот и ты очевидный ответ игнорируешь, потому что боишься. А я не боюсь и скажу. Не отсюда наш враг, а – оттуда.

– Чего? Откуда это – оттуда?

Гебар молча поднял палец к потолку. Секунду подумав, Гарна сложился пополам от смеха. Разогнулся, утирая слёзы, глянул на полицейского. Который тоже должен улыбнуться и признаться, что пошутил. Но он не признался и не улыбнулся, продолжая сидеть с каменным, совершенно серьёзным лицом.

– Проржался? Водички налить?

– Шутки в сторону, – посерьёзнев, подобрался Гарна. – Ты хочешь сказать, что Империя стала объектом вторжения из космоса?

– Это не я хочу сказать, это ты хотел, да не стал. Потому что репутацией дорожишь, потому что надеешься на службу однажды вернуться. А я не дорожу, мне уже до лампочки. Могу себе позволить вещи своими именами называть.

– Нет, это невозможно, – помахал головой Гарна. – Этого просто не может быть!

– Может, потому что сходится всё! Этван, непонятно откуда возникший, приюты эти мутные, на которые он большие бабки спустил. Пузырь, опять же… И понятно теперь, почему в лесу никого не было. Зачем им, с такой-то техникой? Даже удивляюсь, как они нас не срисовали и бошки до сих пор не пооткручивали!

– Но зачем ему шпана? И зачем заговор?

– Про заговор неясно, а шпана… Если это, как ты говоришь, вторжение, то им опять-таки армия потребуется. Чтобы своими не рисковать, чтобы наших же пацанов нам на головы и обрушить! Вот и вывозят их потихоньку, готовят. Ко дню Д.

– Брось, – поморщился Гарна. – Даже если это, прости господи, пришельцы, мы не можем знать, как они рассуждают.

– А вот это ты зря, очень даже можем. Они, лунатики эти, в одном с нами мире живут и так же в своё время дубинами друг друга за баб да жратву охаживали. А кто не хотел, кто умничать пытался – тот вымер! Так было и так будет, хоть через сто лет, хоть через тысячу. И если