Когда напротив входа внезапно появилась женщина, Андреа вздрогнул. Нарядное платье намокло и облепило ее фигуру, с неприбранных волос капала вода. Бьянка наклонилась, сняла с ноги туфлю и вылила из нее воду. При этом сильно покачнулась, и Андреа заметил, что она пьяна.

— Где ваш муж? — спросил он обычным холодным тоном и тут же осознал, как нелепо звучит вопрос.

Бьянка скривила губы. Ее щеки пылали.

— Он куда-то ушел. Ты знаешь о том, что он негодяй?

— Я знаю только, что он дал мне работу и кров, когда мне некуда было деваться.

Бьянка прошла мимо него и улеглась в сено.

— Я вся вымокла, — сказала она, расстегивая лиф бледно-розового платья и обнажая нежную белую грудь. Потом вздернула подол, и Андреа увидел ее длинные стройные ноги. — Я хочу изменить ему, неважно, с кем… Хотя бы с тобой. Ведь это из-за меня ты попал в тюрьму!

Ее тон был развязным, а язык слегка заплетался. Голубые глаза блестели — в них будто переливались крохотные льдинки. Она была живая, трепетная, теплая, но при этом до предела утомленная и невероятно несчастная.

Андреа приблизился, натянул платье ей на колени и сказал:

— Нет, не из-за вас, а потому что убил человека. — И протянул ей руку. — Вставайте.

— Возьми меня, — сказала она, — как хочешь; можешь даже грубо, так как ты умеешь. Да я и не привыкла к иному.

— Я никак не умею. У меня никогда не было женщины.

Бьянка резко села.

— Это правда? А почему?

— Когда меня арестовали, я был еще слишком молод. А на каторге нет женщин.

— И как ты вытерпел десять лет?

— Когда целый день работаешь на пределе сил, когда тебя кормят гнилыми овощами, когда думаешь только о том, как выжить, никакие женщины не нужны.

— А теперь?

— Теперь я мечтаю только о покое.

— Я тоже, — тихо сказала Бьянка, и Андреа почудилось, что она слегка протрезвела.

Дождь закончился. Капли покрывали траву сплошной пеленой, дрожали на листве и срывались с веток. Бьянка встала и собиралась выйти из конюшни, как вдруг на пороге появился Винсенте. Его смуглое лицо побагровело, глаза были чернее ночи и при этом налиты кровью, в руках он сжимал хлыст.

— Значит, ты предлагаешь себя мужчинам? Готова отдаться любому ничтожеству? Стоило внезапно вернуться обратно, чтобы это услышать!

Андреа почудилось, будто он слышит биение пульса в висках Бьянки, ощущает ее панический животный страх, чувствует судорожный комок в ее горле, дрожь в похолодевших руках.

— Прошу вас, — начал было он, но Винсенте резко повернулся к нему и бросил:

— С тобой я потом поговорю!

Он схватил жену за локоть, и она закричала, отчаянно и тоскливо, как кричат женщины на Корсике над гробом покойника.

Винсенте выволок Бьянку за дверь, будто куль с тряпьем. Обезумевшая от страха, она даже не думала упираться.

Андреа застыл. Им овладело нечто более сильное, чем гнев или боль, — сострадание, готовое толкнуть на безрассудство. На каторге он был вынужден держать себя в узде — чтобы выжить. На воле он сознательно отстранился от жизни, дабы не ранить себя понапрасну. Андреа чувствовал, как сильно измучен, и знал, что ему нужна передышка. Быть может, если б Аннета Моро была жива и он встретился бы с ней, его душевные силы восстановились быстрее, но она умерла, и эта смерть стала последней каплей того, что он был способен вынести.

Пока Андреа медлил, Винсенте скрылся из виду вместе со своей жертвой.

Немного подождав, Андреа отправился на кухню. Идя вдоль особняка, он слышал грохот и крики, долетавшие со второго этажа. Формально Винсенте был прав, наказывая жену: она напилась, явилась в непотребном виде туда, где ей нельзя было находиться, и предлагала себя работнику. Но на самом деле все было намного сложнее.

— Почему это происходит? — спросил Андреа у Фелисы.

Вопреки обыкновению, ему захотелось с кем-то поговорить.

— Иным людям не надо много причин, чтобы ударить и унизить слабого. Он с самого начала сумел запугать ее и сломить. Хозяин обвиняет Бьянку в том, что она не рожает ему наследника, хотя все давно поняли, что она-то тут ни при чем, — ответила Фелиса.

— Наверное, я должен вмешаться, — сказал Андреа.

— Не вздумай! — отрезала кухарка. — Винсенте засадит тебя за решетку еще на десять лет.

На следующий день Андреа впервые пошел на набережную. Штормило; море билось о каменный причал с мерным, тоскливым, заунывным грохотом. В порту кипела работа, но мощь кораблей угнетала, а резкие звуки резали слух и действовали на нервы. Андреа понаблюдал за птицами, которые летели к берегу, спасаясь от непогоды. Он долго смотрел в пасмурное небо, словно молясь или надеясь найти ответ на вопросы. В его сознании царил хаос, в душе зияла черная дыра с рваными, кровоточащими краями.

Десять лет его окружали отчаявшиеся, озлобленные люди. Однако лишь очутившись на воле, Андреа понял, что проще быть жестоким и черствым, чем сострадательным и милосердным.

В конюшне его встретил Винсенте Маркато. Сегодня он казался спокойным, даже добродушным.

— Я хотел поговорить о вчерашнем, — с ходу начал он, увидев Андреа. — Моя жена вела себя возмутительно. Больше такое не повторится.

— Думаю, это произошло случайно, сударь.

Винсенте поднял ладонь.

— Я знаю, что ты ни в чем не виноват. Однако мне довелось услышать нечто любопытное. Правда, что ты ни разу не спал с женщиной?

Андреа долго медлил, но потом все же кивнул.

— Это легко исправить. Ступай в публичный дом и выбери себе красотку. Можно поступить еще проще: хочешь, я пришлю тебе девушку прямо сюда? Ты хорошо работаешь, и я готов сделать тебе подарок. Ты здоровый и сильный парень, тебе нельзя без женщины. Покувыркаешься с ней в сене, и все встанет на свои места.

Андреа отшатнулся.

— Нет!

В его лице промелькнуло что-то страшное. Заметив это, Винсенте невольно отступил.

— Не пугайся. Я не настаиваю. Возможно, десять лет каторги и впрямь способны убить в человеке все естественные желания.

Андреа опомнился, только когда хозяин ушел. Ему показалось, что он сходит с ума. Он не мог объяснить ни Винсенте, ни кому-то другому, что значит семь лет хранить в душе память о поцелуе (которого, возможно, и не было), поцелуе женщины, которая все равно никогда не смогла бы ему принадлежать. Что он ни за что на свете не променял бы этот поцелуй на «любовь» продажной женщины.

Он не видел Бьянку в течение нескольких дней, между тем в дом опять потекли гости: случалось, вечера заканчивались за полночь.

Однажды Андреа долго не мог уснуть; не потому, что наверху было шумно, а потому, что начал понимать: он не сможет долго оставаться в этом доме. Все, что здесь происходило, пробуждало в нем слишком много воспоминаний и вопросов. Он не мог запереть свою душу на ключ и выбросить этот ключ в невидимый океан.