– Оно само совершенство. Ей очень понравится, я уверен. Спасибо тебе, Шраон.

Кузнец кивнул, глядя куда-то мимо Аннева:

– А коль не понравится – принесешь назад. Надеюсь, с размером угадал.

Движением подбородка он указал поверх его плеча. Аннев обернулся – и увидел Маюн.

– О, – выдохнул он, зажав кольцо в кулаке. – Маюн!

– Здравствуй, Аннев.

Девушка нарядилась на праздник в платье с черными оборками, цвет которого в точности совпадал с цветом перчатки и формы Аннева. Маюн улыбнулась, на щеках заиграл румянец.

– Можно с тобой поговорить?

Не успел Аннев ничего ответить, как Шраон, хлопнув друг о друга тяжелые рукавицы, зычно рявкнул:

– Пойду умоюсь перед вечерней службой. А вы говорите себе на здоровье.

И, подмигнув Анневу, вышел из-под навеса кузницы.

У Аннева пересохло во рту.

– Спасибо, Шраон, – поблагодарил он и тут же едва слышно добавил: – Огромное.

Кузнец слегка поклонился Маюн и ушел.

Маюн сделала глубокий вдох, затем медленно выдохнула и наконец произнесла, не поднимая на Аннева глаз:

– Я… я видела, как вы с Карбадом идете к отцу… – Еще один глубокий вдох. – И… я все слышала, Аннев.

– Правда? – спросил Аннев, пытаясь сообразить, что именно она могла узнать.

Девушка подняла на него лучистый взгляд:

– Я стояла за дверью, Аннев, и слышала все, от первого до последнего слова. Я знаю, что Фин с Кентоном у тебя в подчинении и вы трое едете в Банок. Еще я слышала, что сказал тебе отец после того, как эти двое ушли.

– Как, и это тоже? – Аннев покраснел, представив, как Маюн прячется в темном коридоре, как подслушивает их с Тосаном разговор, прильнув к двери кабинета, и еще сильнее сжал кольцо.

– Маюн… Я ведь так и не отдал тебе твой подарок.

Язык его совсем не слушался, словно норовил прирасти к нёбу. Аннев поднес было руку к груди, решив заменить золотое кольцо на кольцо обещания, спрятанное в кармане, однако в последний момент передумал, вытянул руку вперед и разжал кулак.

– Счастливого Регалея.

Маюн, ахнув, зажала ладошками рот.

– О, Аннев! Это… – Она умолкла на полуслове, глядя то на молодого человека, то на кольцо. – Мастер Аннев, что вы хотите этим сказать?

«Проклятье, – вдруг подумал он. – А и правда – что? Я прошу ее стать моей невестой или женой?»

– Это кольцо обещания, – пробормотал он.

Маюн приблизилась к нему:

– И что именно оно обещает?

Аннев окинул быстрым взглядом владения Шраона и улицу. Убедившись, что никто их сейчас не видит, он схватил Маюн за руку и потащил за собой под навес кузницы. Там, у остывающего горна, он встал на одно колено и надел кольцо на тонкий пальчик девушки. Маюн чуть ли не приплясывала от счастья, а глаза ее светились, словно две яркие звезды. На секунду Аннев испугался, что кольцо окажется мало и причинит девушке боль, однако оно скользнуло так легко, будто всегда украшало эту изящную ручку. Аннев выдохнул и, чувствуя, что сердце его вот-вот выскочит из груди, произнес:

– Маюн из Шаенбалу, дочь Тосана, старейшего из древних, ты выйдешь за меня замуж?

– Да! – задыхаясь, вымолвила она, и хотя голос ее искрился смехом, глаза блестели от слез. – Я выйду за вас замуж, мастер Айнневог.

Она дернула его за руку, поднимая на ноги, и, глядя ему в глаза, притянула к себе и поцеловала. Сначала их губы тесно прильнули друг к другу, но уже в следующее мгновение поцелуй стал мягче, нежнее. Аннев наклонился, обнял ее, действуя, как и она, неуверенно и скорее по наитию, нежели со знанием дела.

Когда они разомкнули объятия, у Аннева кружилась голова, и чувствовал он себя немного неловко.

– Ты пахнешь клубникой, – сказал он и тут же об этом пожалел.

– А ты – сладким хлебом, – рассмеялась в ответ Маюн, заражая смехом и Аннева.

Она снова опустила глаза на кольцо и на сей раз рассмотрела его более внимательно.

– Пока лучше никому об этом не рассказывать, – произнесла она, вертя кольцо на пальце. – Будем делать вид, что ты просто ухаживаешь за мной, пока отец не даст благословения.

Аннев улыбнулся, обрадованный, что Маюн так легко отнеслась к его предложению.

– Замечательная мысль. И ты замечательная!

Он взял ее личико в ладони, его голубые глаза встретились с ее бледно-зелеными, и молодые люди снова поцеловались, а когда отстранились друг от друга, то сделали это с большой неохотой.

– А вот сейчас получилось намного лучше, – прошептала Маюн.

– У меня это впервые, – смущенно признался Аннев.

– Я так и поняла. – Глаза девушки сияли. – Но ты быстро учишься.

– Постой… Ты что, уже с кем-то целовалась?

Маюн посмотрела на него, слегка наклонив голову, и звонко рассмеялась:

– Мастер Айнневог. – В ее голосе слышался шутливый упрек. – Вы что, сомневаетесь в моем благочестии?

Аннев, вспыхнув до корней волос, энергично замотал головой:

– Что ты, я только…

Маюн снова засмеялась и прижала пальчик к его губам.

– Да я просто дразню тебя, Аннев. Я никого еще не целовала… вот так.

– Мне пора, – нехотя произнес Аннев. – До отъезда в Банок нужно уладить кое-какие дела.

Маюн кивнула. В лучах заходящего солнца она выглядела еще красивее.

– Вернись живым и невредимым. Пока не вернешься – я глаз не сомкну.

Она подалась вперед. Аннев ожидал получить еще один поцелуй, но она лишь быстро чмокнула его в щеку.

– Вернись ко мне, мастер Айнневог.

С этими словами она выпорхнула из-под навеса кузницы, и ее поглотила толпа горожан, вновь заполнившая площадь.

Аннев смотрел Маюн вслед, пока ее фигурка не исчезла в здании Академии. Потом обернулся, ища глазами Шраона. Но кузнеца нигде не было.

Невелика беда. Аннев уже достаточно наслушался о Баноке, пока помогал Шраону в кузнице, так что навряд ли узнал бы сейчас что-то новенькое. Шраон и о Янаке что-то рассказывал, правда, ничего особо запоминающегося. Аннев вздохнул и помчался в сторону часовни.

«Мастер печали… – вертелось у него в голове. – Мастер Айнневог. Аннев де Брет и… Маюн де Брет?»

Он представил себе, как они с Маюн живут в собственном доме, потом – как путешествуют вместе с Содаром, – и едва не рассмеялся от счастья. Даже если не получится совместить и то и другое – он будет рад любому варианту. Главное, чтобы Маюн была рядом.

Когда Аннев добрался до часовни, он уже едва держался на ногах. Счастье по-прежнему переполняло его, и в то же время накопившаяся усталость давала о себе знать.