В компании, более полувека назад возникшей именно таким вот образом, подобралась молодежь самая разнообразная, но объединенная общей, пока что еще размытой и не оформившейся окончательно, идеей. Идею эту принес как-то раз в компанию Володя Креус, на тот момент — студент четвертого курса МУФиТ, московского университета физики и техники. Володя на тот момент душой компании не был, он попал в это веселое сообщество не так давно, но прочили его если не в душу сообщества, то в мозги-то уж точно. Володя был умён. Более чем умён. И прозорлив без меры, и практичен, и осторожен. Уже через год с ним не просто считались, ему — уступали, причем без звука и без возражений. Именно тогда Володя и отбил, если можно так выразиться, у своего товарища по компании молодую светловолосую «химичку» Клавочку, и Клавочку тот товарищ отдал без возражений, да и сама Клавочка, как позже выяснилось, тоже без возражений и без боя — отдалась. В Володю влюблены были многие, Клава исключением не являлась, и стоило ему даже не предложить, приказать «сегодня ты пойдешь со мной» — пошла. Сперва гулять, затем в поход, потом в поездку по Прибалтике, а после — и в ЗАГС. Володе льстило беспрекословное подчинение и молчаливое обожание новоиспеченной жены, да и Клаву он, по всей видимости, действительно полюбил, потому что прожили Креусы всю жизнь, что называется, душа в душу…

— Хорошо, — кивнул Саб. — Это очень интересно. Но что за идея такая?

Георгий поморщился — видимо, ему не нравилось, когда его перебивают. Появление посреди первой части рассказа Лина и Саба его тоже не порадовало, но пока те молчали и слушали — всё было ничего. А теперь Георгия реплика Саба рассердила.

— Сейчас, Сережа. Сейчас будет и про идею. Просто я хочу, чтобы вы поняли, какими мы были. Это важно.

…Компания получилась большая, двадцать человек. И в какой-то момент Креус, уже женатый на Клаве, постановил: больше мы людей к себе не берем. Два десятка, куда нам еще. Заявлением этим все были заинтригованы в немалой степени — потому что такое заявление не могло быть пустым звуком, оно явно означало что-то серьезное. Что же? О чем ты, Володь? Куда не берем? Почему? Что ты задумал такое?

И тут Володя, что называется, выдал. Для тех лет такое заявление оказалось подобно шоку, сперва многие решили, что Креус повредился умом, но позже… позже они поняли, что он не просто в своем уме, нет, он…

— Он сказал, что нас посетили. Оттуда, — Георгий поднял узловатый палец, и показал куда-то в потолок. — Они были оттуда, сказал он, и мы сперва не поняли, что он имеет в виду.

— А потом поняли, — подсказал Лин.

— Да, потом мы поняли.

…Во время первой большой беседы, которую Георгий (тогда — просто Гришка, студент-третьекурсник института биохимии) запомнил более чем хорошо, Володя впервые рассказал о фактах того, что позже было названо им Посещением. Он приводил какие-то примеры, рассказывал какие-то предания, сказки, легенды, суть которых сводилась к тому, что тут, на Земле, побывали когда-то инопланетяне, и что…

— И что они могут вернуться, так? — подсказала Эри.

— Точнее, что их можно вернуть, — Георгий вздохнул. — Именно это и было целью. Вернуть. Потребовать вернуться.

— Даже так? — удивленно поднял брови Саб. — А зачем?

— Великая цель, как сказал Володя изначально. Доказать миру и человечеству, то мы не одни во вселенной. Что на других планетах есть жизнь. Что мы достойны… входить в галактическое сообщество, — Георгий усмехнулся, но как-то невесело, совсем невесело. — Доказать всем, что существуют — они, и доказать им, что существуем — мы.

— Да уж, странная цель, — покачала головой Эри. — Ну, допустим, доказали бы, и что?

— Арина, ты не понимаешь, кажется, — Георгий строго посмотрел на неё. — Это совсем иной уровень мышления. Не повседневный, скажем так. Не бытовой. Это… несколько выше.

— А, ну-ну, ясно, — покивала Эри. — Куда уж нам.

Пятый незаметно пихнул ее в бок кулаком, она в ответ так на него посмотрела, что он тут же убрал руку.

— И вы стали добиваться этой цели? — спросил Саб. Георгий кивнул.

— Да, стали. Но это оказалось не столь просто.

…Шли годы. Проект, как стал называть это странное мероприятие Владимир, обрастал все новыми и новыми деталями и подробностями, студенты, давно уже переставшие быть студентами, работали, кто где, но всё равно, с упорством, достойным лучшего применения, исправно собирали и отдавали Креусам всё новые и новые материалы и исследования. Дело двигалось, пусть и не быстро; мало того, Володя, на тот момент уже заполучивший сладкую ректорскую должность, задумал эти самые дачи, и все двадцать участников его команды обзавелись здесь, в этом поселке, участками — чтобы быть ближе, чтобы чаще беседовать, делиться, обсуждать, думать.

— Но все материалы он забирал себе. Все, понимаете? Если ты не успел сделать копию, то пиши — пропало.

— Подождите, — остановил Георгия Саб. — То есть он что, присваивал ваши исследования, и…

— Да нет, он не присваивал, он… архивировал, если можно так сказать. Занимался, как я понимаю, систематикой. Но почему-то перестал отдавать нам то, что мы приносили, обратно.

Зачем Креусы это делали? Долгое время никто не мог понять, но потом, в какой-то вечерней дачной беседе, Клава случайно проговорилась, что Володя потерял доверие к своей команде. Да, да, причина оказалась в том, что он не верил всем им больше, потому что…

— Потому что он решил, что у нас низменные цели, как мы позже поняли. Не великая идея единения с какими-то высшими созданиями, а что-то своё. Попроще.

— Бессмертие, например, — подсказал Лин.

— В том числе. Здоровье. Долголетие. Привилегированного положения в обществе добиться. Словом, он решил, что мы годны ему только в качестве поставщиков исследований или научных сведений, а сам в это время…

Это был удар, как говорится, ниже пояса. Команда почувствовала, что ее обманули, но — время брало свое, люди стали разъезжаться, заболевать, умирать. Дело заглохло, потому что всем стало понятно: они убили годы жизни на нечто пустое, ненастоящее, бесполезное. Креусы корпели над горами бумаг в своей вотчине, и через длительный пустой временной промежуток от команды осталось всего ничего — половина оставшихся сидит в этой комнате сейчас. Тут нет в данный момент Игната, Михаила, и Сони, но следует учесть, что двое мужчин пришли в команду многим позже, Михаил — как техник, он занимался приборами и оборудованием, а Игнат — как большой любитель астрономии, и потомок того самого Привалова, одного из первых пришельцев Второй волны, а Соня… она была больше организатором и хозяйственником, но отнюдь не ученой.

— А что, была и первая волна? — с интересом спросил Лин.

— По-моему, из бумаг ясно, что была, — заметил Саб. — Только, если честно, мы не очень поняли про эту первую волну. И что это вообще какая-то волна. В этих папках, — он кивнул в сторону стены, рядом с которой стояли стопки папок, — куча разрозненных сведений, которые в единую картину не складываются ну никак.