Добравшись до противоположного берега и одевшись, я снова пошел, минуя какую-то лесополосу. Через некоторое время наткнулся на нескольких германских солдат, которые сообщили, что дальше к северу собралось много солдат. Пошел туда, минуя большие или маленькие группы совершенно измотанных людей, которые лежали в траве или сидели под деревьями. Пройдя еще несколько сот метров, увидел вокруг тысячи лежащих на земле людей, в большинстве отбившихся от своих частей солдат, почти все были одеты лишь частично, больше половины из них, как и я, без оружия. Доложил о прибытии генералу Мюллеру[142], по-видимому старшему из присутствующих здесь офицеров.

Тем временем рассвело, наступило 27 августа. К моему ужасу оказалось, что мы отнюдь не оставили у себя за спиной долину реки Прут, а перед нами еще лежали примерно 1500 метров заболоченного пространства. Мы находились на вытянутом в длину по течению реки острове в заболоченной долине. Поскольку высоты на противоположном берегу уже были заняты неприятелем, я не мог представить себе, как нам выходить из этого положения.

Когда начался интенсивный артобстрел, мы залегли тесно друг к другу. Прямо среди нас и вокруг рвались снаряды, осколки с шипящим звуком проносились в воздухе над головами. Я голыми руками вырыл себе выемку в лесной почве. Как долго продолжался артобстрел, я не знаю.

Артобстрел причинил нам значительные потери, в наших рядах было много убитых и еще больше раненых, о которых нам теперь пришлось особо заботиться. Я распорядился начать сбор перевязочных пакетов, верхней одежды и обуви, которые потом передавались немногим имеющимся среди нас врачам или распределялись среди потерявших одежду людей. Большинство врачей и санитаров остались с ранеными на восточном берегу Прута.

Несколько позднее стало известно, что офицеры собираются для обсуждения нашего положения...»

Теперь советские войска начали уничтожение этих еще существовавших остатков 6-й армии. На скопившуюся в пойме реки массу людей обрушился артиллерийский и минометный огонь. Заработали «сталинские органы», плотность и интенсивность огня все нарастали. Налетевшая авиация добавила к этому шквалу огня еще и свои бомбы. Солдатам под огнем оставалось только беспомощно вжиматься в грязь и трясину, поскольку отвечать им было нечем. Потери час от часу росли. Во второй половине дня, около 16.00, когда неприятель осуществил еще один артиллерийский обстрел, на этот раз с запада, охваченные отчаянием люди уже не могли этого вынести. Элементарное чувство самосохранения заставило их подняться из своих укрытий. Тут и там солдаты вставали под ураганным огнем, сначала единицы, потом по нескольку человек сразу, и бежали, спотыкаясь и падая, вперед, среди вздымающихся разрывов от снарядов. Артиллерийский огонь проделывал в их рядах бреши, но солдаты рвались вперед. Ничто не могло сдержать их, людская волна катилась навстречу огню.

Без какой-либо подготовки, без приказа, без всякого порядка все больше и больше солдат, унтер-офицеров и офицеров поднималось с земли. Они увлекали за собой других, людская волна подхватывала их и влекла вперед. И вот, наконец, почти все лежавшие в пойме Прута поднялись и бросились на врага. Вместе с ними взметнулось и единодушное «Ура!», заглушившее даже вражеский огонь, и все 10-12 тысяч германских солдат, офицеров и генералов, забыв о голоде, жажде, изнеможении, в едином порыве бросились на врага, несмотря на его огонь.

Ведомых ужасом и надеждой солдат, из которых едва ли половина имела при себе оружие, теперь не могло остановить ничто. Сквозь топь и грязь они брели навстречу орудийному огню неслыханной плотности, переходили ручьи, порой проваливаясь по грудь в трясину и поднимая в руках над головой винтовки, автоматы, ручные пулеметы и фаустпатроны, перебирались через заболоченное пространство шириной от 300 до 500 метров. Многих затягивала трясина коварных бочагов, другие тонули, многие падали ранеными и оставались лежать.

И все же, несмотря на сильнейший огонь, солдаты добрались до крутого западного берега Прута, в ожесточенной рукопашной схватке овладели позициями противника у селения Стэнилешти и прорвали вражескую оборону. Совершенно ошеломленные этим броском и пришедшие в замешательство русские разбежались в разные стороны (в данном случае предположение автора, поскольку, как он пишет ниже, никто из прорывавшихся немцев не уцелел. — Ред.). Отстоявшие несколько дальше от берега высоты тоже были взяты штурмом, всякое сопротивление русских сломлено в рукопашных схватках, и, наконец, волна прорвавшихся достигла большого лесного массива примерно в трех километрах западнее Хуши.

Те, в ком еще теплились последние силы, стали собираться в группы, чтобы попытаться пробиться через занятую врагом территорию к новому германскому фронту где-то в Карпатах.

Однако советские войска достаточно быстро оправились после сокрушительного германского штурма (автор не жалеет превосходных выражений для прорыва заслона в отчаянном порыве обреченных на смерть. — Ред.). Как всегда, значительно превосходящими силами они утром 29 августа окружили лесной массив. Сначала там еще слышались звуки боя, но потом постепенно все затихло...

Вряд ли хоть один человек уцелел из тех 20 тысяч солдат, которые с небывалыми тяготами смогли пробиться к Пруту и затем в последнем броске добрались до леса западнее Хуши.

Вдали от этих ужасных событий также прекратило свое существование еще одно отдельное германское соединение.

К началу советского наступления далеко на восточном участке фронта находилась, как отдельное германское соединение, входившая в состав XXIX армейского корпуса и подчиненная в оперативном отношении 3-й румынской армии 9-я пехотная дивизия. Дивизия занимала хорошо оборудованные и до поры до времени остававшиеся в покое позиции непосредственно на Днестре, справа и слева от которых располагались румынские соединения. До нее не долетал гром начавшегося сражения, она пока ничего не знала о прорыве русских намного западнее с плацдарма под Тирасполем. Но когда уже 21 августа ее левый сосед, румынская 21-я пехотная дивизия не смогла удержать свой фронт, а штаб корпуса ввиду наступления противника перебрался на запад, то 9-я пехотная дивизия внезапно оказалась одна посреди оголенного румынами фронта. Лишь 22 августа она получила приказ отойти назад, ставший одновременно последним приказом корпуса. Дивизии оставался только путь на юг, и она, обороняясь от наседавшего со всех сторон врага, достигла к вечеру 23 августа местечка Гнаденфельд, а на следующий день вышла в район села Сарата. Окруженная со всех сторон, дивизия предприняла многократные попытки прорыва. В ходе ожесточенных боев ее части и подразделения были почти полностью уничтожены. Оставшиеся в живых, в том числе личный состав штаба дивизии, перед лицом неизбежного сложили оружие и отправились в плен.

Кроме этих немногих строк, о дальнейшей судьбе 9-й пехотной дивизии, в которой было около 13 тысяч солдат, больше ничего не известно.