Около 17.00 они предприняли попытку прорыва, причем пришлось постоянно вести бой с вражескими частями. В ходе этой попытки погибло много бойцов, остальные были взяты в плен.

Расположенная слева от нас румынская 14-я пехотная дивизия в эти дни оборонялась с той же стойкостью и мужеством, что и германские дивизии. Эту дивизию постигла такая же судьба, что и другие находившиеся в Бессарабии части, — те ее солдаты, кто не погиб в бою, попали в русский плен. Этого нельзя сказать о других румынских дивизиях, например о 3, 5 и 7-й румынских дивизиях, где, весьма вероятно, оказались предатели, заинтересованные в свержении маршала Антонеску...»

«Во второй половине дня 20 августа дивизия, которая до этого времени находилась в резерве, двинулась к передовой. В то же самое время навстречу нам, в тыл, потоком шли румыны. Кроме немецких частей, к фронту двигалось единственное румынское подразделение — моторизованный дивизион тяжелой артиллерии.

Исходной позицией нашего полка[134] была указана деревня слева от дороги, штаб полка расположился в усадьбе имения. Уже во второй половине этого дня полк был задействован в бою. 2-й батальон тотчас испытал на себе всю тяжесть сражений, никто из его бойцов не вернулся обратно. Кто не погиб в бою, тот попал в плен к русским. 3-й батальон также был сильно потрепан. Его командир, вышел из боя с пулевым ранением в руку и, едва его перебинтовали, с рукой на перевязи тут же вернулся обратно на передовую, чтобы организовать контратаку. 1-й батальон был почти полностью уничтожен. Два командира рот, сражавшиеся как львы, попали в руки русских. Командир батальона, два лейтенанта и фельдшер смогли, сражаясь, пробиться к КП полка. Тому, что 3-й батальон смог выйти из этого боя с относительно небольшими потерями, он целиком обязан дивизиону штурмовых орудий. Правда, выручая батальон, полуокруженный врагом, дивизион потерял несколько орудий.

Этот бой стал первым сражением полка и дивизии у селения Котрицени (южнее Ясс). Чтобы закрыть бреши, образовавшиеся после румын, дивизии пришлось сражаться на слишком широком фронте, где русские — на главном острие удара своего наступления — располагали многократно превосходящими силами.

Утром второго дня сражения на КП нашего полка появились четыре человека — командир дивизии, которая была разгромлена накануне, полковник и еще два офицера. Это было все, что, кроме тылового обоза, осталось от этой дивизии после ее окружения русскими. Офицеры вышли на наш КП, чтобы доложить наверх о судьбе своей дивизии и о сложившейся ситуации.

Во второй половине дня дивизия выступила на восток, по направлению к Пруту. По дороге в нее вливались военнослужащие, отбившиеся от своих пехотных частей. На станции на участке железной дороги Яссы-Галац встретились три командира полков, каждый из них поведал о своих скорбных делах. Затем они вместе со своими подчиненными сместились несколько восточнее станции, чтобы организовать там мало-мальски пригодную линию обороны.

Весь следующий день мне приходилось как ординарцу то и дело пускаться в опасные разъезды на мотоцикле, доставляя приказы. Вновь созданная германская «линия обороны» оказалась весьма ненадежной. Вскоре здесь появились русские танки, а батальон русской пехоты пошел в атаку. Пришлось постоянно менять диспозицию, чтобы удержать передовую линию обороны. 15 русских танков тщетно пытались прорваться к расположенным восточнее станции подразделениям дивизии, чтобы их рассечь; несколько боевых машин были подбиты моими боевыми товарищами.

Вечером этого дня 22 августа началось наше отступление. На ночь полк стал лагерем снова в лесу под Поени, откуда два дня тому назад нас бросили в бой под Яссами.

Весь день 23 августа мы продолжали следовать на юг, слева от нашего маршрута в долине остался лежать городок Хуши. Положение дивизии становилось весьма критическим, вражеское кольцо окружения быстро замыкалось. Подразделениям арьергарда дивизии пришлось с боем пробиваться на проходившее западнее шоссе, поскольку они со своим тяжелым вооружением и моторизованными частями хотели предоставить пехотным колоннам возможность двигаться по менее опасному лежащему восточнее шоссе. Так как русские наступали с севера и запада, восточное направление представлялось менее опасным.

Следующий день начался с тщетных и вызвавших большие потери попыток проложить дивизии проход огнем штурмовых орудий по русским танкам, вкопанным в землю на высоте перед деревней. Наши штурмовые орудия, будучи передовыми бронечастями дивизии, пытались пробить проход на другое шоссе в долине. После того как этот замысел не удался, передовой отряд дивизии двинулся на это шоссе через высоту. 4-я батарея, образованная из почти уничтоженного 3-го (тяжелого) артдивизиона, которая поддержала огнем этот прорыв, понесла значительные потери, командир батареи был тяжело ранен.

А затем началась совершенная чехарда — то туда, то сюда, то вперед, то назад, то вверх, то вниз. В конце концов удалось найти во вражеском окружении брешь, через которую дивизия все-таки прорвалась. Мы двинулись вперед, минуя Красну...»

Вырвавшимся из окружения частям 6-й армии, рассчитывавшим на прочно удерживаемые переправы через Прут и новый германский фронт на западном берегу реки, пришлось испытать горькое разочарование.

Мосты через Прут, даже если бы и оставались в руках германской армии, не играли никакой роли, поскольку западнее реки уже находились советские войска 2-го Украинского фронта, прошедшие сюда через Бырлад[135].

«Корпусная группа Мита» уже потеряла мосты у Збероайя и Скопоцени, переправа у Леушены также была в руках у неприятеля.

Ближе к вечеру 24 августа 13-й танковой дивизии пришлось сдать занятые ею плацдармы у Леово и Фэлчиу. Когда в тыл отходящей дивизии зашли русские танковые части, мосты пришлось взорвать. Последний мост через Прут, находившийся у селения Стэнилешти юго-восточнее Хуши, должен был быть занят спешно переброшенной туда 282-й дивизией[136]. Однако внезапность была потеряна, и буквально накануне подхода дивизии мост был взорван противником.

Таким образом, когда прорывающиеся из вражеского окружения германские дивизии прокладывали себе путь сквозь заслоны врага, переправ через Прут уже не было.

Но это было еще не все самое плохое.

Со всех сторон преследуемые неприятелем, расстреливаемые с воздуха и земли, рассекаемые танковыми клиньями солдаты твердо верили и надеялись на новый германский фронт по западному берегу Прута, где они смогут укрыться от врага. Но и здесь их ждало жестокое разочарование, поскольку ни о каком фронте или хотя бы оборонительной линии не могло быть и речи.