* * *

– Это единственный способ, – объясняю я. – Нужно скрытно идти туда, подождать соответствующего момента и убить сукиного сына. Нужно убить ван Дикена. Без него Змеи быстро вернутся к себе. Нынче они настолько сильны лишь потому, что за их спинами – песни богов.

– Как убить Песенника? – сомневается Атлейф. Мы сидим втроем в большом зале: молодой стирсман, Грюнальди и я. – Как ему сопротивляться? Окруженному ошалевшими Змеями, в за́мке из топоров? Какая армия сумеет ворваться внутрь? Да еще зимой?

– Не армия, – говорю я снова. – Один человек. Я. Незаметно, переодевшись, все время скрытно.

– Ты не пойдешь снова в одиночку, – с напором говорит Грюнальди. – Отчего ты такой глупый? Один человек – одинок. Он должен когда-то спать, может вывихнуть ногу, и у него нет глаз на затылке. Не считай мужей детьми, которые станут путаться у тебя под ногами. Я ведь уже был с тобой в таком походе.

– Хорошо, – соглашаюсь я терпеливо. – Можешь идти со мной. Можем даже прихватить с собой двоих-троих. Но я говорю о принципе. Никакого геройского сражения с открытым лицом. Никаких штурмов с воплями и ударами топором по щитам. Эта скотина без чести. Зато у него есть сила, позволяющая изменять людей и убивать на расстоянии. Я говорю, что его нужно убить, а не победить. Ножом в спину, придушить во сне, отравить. И речи нет, чтобы захватывать за́мок, – лишь туда прокрасться. Ночью, незаметно. Именно поэтому идти следует лишь нескольким. Словно волкам. Станем прятаться и скрываться. Будем как духи. А когда выпадет удобный момент, атакуем. А потом исчезнем.

– Не слишком много в этом чести, – Атлейф печален. – Как-то это… трусливо. Это вообще достойно воина?

– Это куда опаснее, чем тебе кажется, – отвечаю я. – Тут все дело в… – Мне не хватает слов. Результат… Эффект… Но таких понятий или нет в их языке, или я не могу их вспомнить. – Нужно, чтобы он погиб. Как можно быстрее и проще. Только это и важно. Я думал, мы можем спокойно подождать до весны. Запланировать, приготовиться и пойти, когда сойдет снег. Но теперь вижу, что весной будет поздно.

– Я, пожалуй, понимаю, о чем ты, – говорит Грюнальди. – Все, как когда мы отбивали детей. Нас было лишь четверо, Змеев – две дюжины. Они сидели, закрывшись в городе, но мы все равно сумели.

– Понадобится много всякого, – говорю я неторопливо. – Это совсем не просто. Нужно придумать способ, каким несколько мужей могут незаметно пробраться в самое сердце земли Змеев. Нужно придумать, как убить Песенника, прежде чем он нас увидит, – и это должен быть хороший способ. Поэтому я уже несколько дней выспрашиваю об отраве, смешиваю странные порошки и развлекаюсь с драконьим маслом. Его не так просто убить. А кроме того, он безумен. Еще нужна какая-нибудь карта.

– Что оно «кахрата»?

– Когда вы плывете по морю, откуда знаете, как попасть в нужное место?

– Есть разные способы, – отвечает Атлейф. – Если плывешь с Острожного острова, нужно, чтобы суша оставалась слева. А весной, когда всходит Стрела, ее наконечник должен оставаться на две ладони справа от бушприта. По-разному то есть. Но дорогу должен выучить стирсман. Поэтому он сперва плавает с отцом или кем-то, кто знает пути. Если человек побывал где-то хоть раз, после сумеет туда попасть. По памяти.

Я хватаюсь за голову, затем упираю локти в стол. Народ мореходов…

– Карта – это картинка, – говорю отчетливо и не торопясь. – Ее рисуют на коже, полотне или чем-то таком. Это нарисованная страна, так, как ее видела бы летящая птица, только на ней все маленькое, чтобы полностью уместиться на куске полотна. Рисуют там леса, горы, дороги и реки. Смотри. – Я макаю палец в пиво и черкаю по столу. – Вот это – берег озера, это Драгорина, а тот кусок хлеба – наш город. Река ведет как-то так, вот тут – те соединенные озера, тут – дом того, что повесился, а там, где сидит Атлейф, – север и там порт Змеиное Горло. Понимаете? Карта!

Атлейф ошеломленно глядит на стол, словно ожидая увидеть на нем порт.

– Там, где он сидит, – возмущается Грюнальди, – восток. Север – здесь.

– На карте! На картинке я рисую север вверху, юг внизу и так далее. Понимаешь?

– Понимаю. А зачем эта картинка?

– Чтобы найти дорогу там, где ты никогда не был. Чтобы знать, где ты и куда нужно пойти. Проверяешь, где находится север, потом разворачиваешь карту так, чтобы направить ее, где север на самом деле, – и все видишь. Тут, например, та гора, за ней – ручей, и все такое.

– Ну хорошо, а как нарисуешь гору на куске кожи? Кожа плоская, а гора выпирает.

– Может, сделать ее из чего-то и прилепить? – осторожно предлагает Атлейф.

Непросто идет.

– Дайте мне кусок угля, – говорю – Смотрите на эту палочку и на то копье. Видите их длину? Называется: пропорции.

– Пройпперсейн… – повторяет Атлейф Кремневый Конь благоговейно.

И правда непросто.

* * *

Проведываю арсенал и ищу вдохновение среди убийственного железа разнообразных форм и размеров. Топоры, мечи, копья, дротики. Но нет ничего, что могло бы заменить мне мой меч. Мой совершенный синоби-кэн фирмы Nordland Aeronautics, который носит, если верить снам, какой-то щенок, изображающий великого героя.

Потому я возвращаюсь к кузнецам и прошу их отковать разные вещи. При мне рисунки, которые их очень интересуют, но мало что дают. Потому я описываю, как умею, а потом снова присаживаюсь на камни, смотрю на озеро в поисках вдохновения и ласкаю свою бессмысленную гаковницу. У меня еще есть запасы того, что по составу один в один порох, пахнет как порох и как порох же выглядит, только не имеет его силы. Слишком медленно горит. Мы делали черный порох в за́мке Даркмур. На всякий случай. Я прекрасно помню и знаю, как он должен действовать – да вот не действует.

Я сделал несколько попыток с разными составами, но эффект всякий раз оставался одинаковым. Пуля летела криво метров на пятьдесят, и ее без проблем можно было провожать взглядом. Даже праща рядом с моей гаковницей – смертельное оружие.

По крайней мере я отремонтировал свой лук.

В последний раз снаряжаю гаковницу и стреляю в сторону озера. Вижу, как заряд прыгает по волнам, словно утка. А потом сижу на скале с трубкой в зубах и смотрю на лоснящуюся, будто сталь, воду в поисках вдохновения.

– Я как-то видел такое, – отзывается знакомый скрипящий голос. – Не будет действовать.

Я нервно вскакиваю и смотрю на него. Не мог же он вырасти из снега вместе со своей тележкой и уродливым осликом, похожим на смесь окапи с жирафом. Не верю также, что он сумел ко мне подкрасться.

– Ты уже видел гаковницу, Воронова Тень?

– Да назови ее как хочешь. Но подумай о том, что было бы, если бы удалось. Через какое-то время всякий ходил бы с такой трубой. Ни к чему мужество, умение и мудрость. Власть захватывает тот, у кого больше труб, больше черной пыли и больше пуль. Или тот, кто делает их быстрее. Когда любой идиот может взять оружие, способное прикончить каждого, вскоре миром начнут править дураки. Такая идея – лучший способ приблизить мертвый снег. Подумай об этом, Спящий-на-Дереве.