– Вы считаете, что какое-то из них поможет при пищевом отравлении?

Гиббс посмотрел на меня в упор.

– Ничего не могу сказать конкретно, пока не взгляну сам на все те лекарства, которые есть у Лорелеи. Вполне возможно, среди них есть и обезболивающие препараты, те, что она обычно принимает во время приступов. Пока ничего не знаю…

– Надеюсь, я поступила правильно, что привезла ее домой. Я ведь хотела сразу же вести ее в «Скорую». Но она настояла на том, чтобы мы позвонили вам и вызвали вас сюда.

– И правильно сделали. Если я не смогу помочь ей, то сам отвезу ее в отделение «Скорой помощи».

Он стал осторожно стягивать Лорелею с сиденья, и она тут же жалобно запищала, словно раненый котенок. Стоять рядом и понимать, что ничем не можешь помочь, было невыносимо. Я быстрым шагом направилась к дому, вошла, схватила с журнального столика сумочку Лорелеи, потом включила свет во всех комнатах и подсветку снаружи, после чего поспешила наверх в комнату Лорелеи. Ее кровать была аккуратно застелена. Я сняла покрывало, подбила подушки. И как раз вовремя. Потому что в эту минуту на пороге появился Гиббс с Лорелеей на руках.

Он бережно положил ее на кровать, я стянула с ее ног босоножки и прикрыла ноги одеялом.

– Пожалуй, лучше переодеть ее в халат. Ей так будет удобнее, – посоветовал мне Гиббс. – Есть что-нибудь подходящее?

Я тут же представила себе противный пеньюар леопардовой расцветки, который только что предусмотрительно упрятала под одну из подушек, в чем никогда бы не призналась. Ни за что на свете!

– Не знаю, – солгала я, даже не моргнув глазом. – Но у меня есть банный халат. Сейчас принесу.

Серый фланелевый халат был совсем старым. Уверена, в гардеробе Лорелеи нет подобных вещей. Но зато у него глухой ворот и застежка до самой шеи. Никаких обнаженных частей тела, все скромно и чинно. Я бегом направилась к себе, схватила халат и ринулась обратно. Гиббс деликатно отошел в сторону, пока я раздевала Лорелею, а потом натягивала на нее халат. Он же в это время принялся изучать содержимое ее сумочки.

Глаза Лорелеи были полны нестерпимой боли. Пожалуй, она едва ли отдавала себе отчет в том, где она и что с ней происходит. Тело ее стало почти невесомым, даже кости не прощупывались. Я сняла с нее рубашку, потом стянула джинсы. На какое-то мгновение я замешкалась. Ведь она впервые предстала моему взору нагой. Я невольно отметила про себя, какие у нее длинные ноги, какой красивой формы грудь, как четко обозначились ключицы под слегка желтоватой кожей. Невольно бросился в глаза вздутый живот, который совсем не соответствовал по своим пропорциям всей остальной фигуре.

Я застегнула халат, и Лорелея немедленно перевернулась на бок и свернулась калачиком, поджав колени почти к самой груди. Я взглянула на Гиббса. Он держал в руках сразу несколько бутылочек с лекарствами. Какие-то еще лекарства теснились на прикроватной тумбочке рядом с таблетками от изжоги и аллергии и пачкой слабительного.

Я не успела ни о чем спросить, как Гиббс сказал мне:

– Идите к Оуэну и постарайтесь отвлечь его, пока я тут буду заниматься с лекарствами. Ладно?

Я молча кивнула и снова бегом устремилась вниз по лестнице, потом на улицу, к машине. На дворе уже стояла ночь. К счастью, я обнаружила Оуэна в том же положении, в каком мы его и оставили некоторое время тому назад. Он крепко спал. Между тем двор был расцвечен мириадами светлячков, самозабвенно распевающих свои песни на все голоса. Самое настоящее светомузыкальное шоу, не больше и не меньше. Но сегодня мне было не до их музыкальных состязаний. Какое-то время я молча смотрела на спящего брата. Он сладко посапывал во сне, слегка приоткрыв рот, и в этот момент был очень похож на совсем маленького ребенка. Я вдруг почувствовала, как у меня кольнуло сердце при мысли о том, сколько я потеряла, что не видела своего брата маленьким. Я осторожно стащила с его носа очки, пока они не упали под ноги, и тронула за плечо.

– Роки!

Мальчик вздрогнул и рывком выпрямился. Хорошо, что вовремя сняла очки, подумала я. Иначе точно бы разбились.

– А где мама? – первым делом спросил он.

Я протерла стекла очков подолом своей юбки – подсмотрела, как такое не раз проделывала Лорелея, потом снова нацепила ему очки на нос.

– Доктор Хейвард сейчас занимается с нею, пытается помочь.

Я глянула в темень, царящую вокруг, и неожиданно вспомнила танцы светлячков на траве.

– Знаешь, у меня есть предложение. Давай мы прямо сейчас отправимся в сад ловить светлячков… пока доктор Хейвард со всем разберется.

Оуэн вихрем сорвался со своего сиденья, громко лязгнула дверца автомобиля, а он уже в мгновение ока был на ступеньках крыльца.

– Как понимаю, ты не против? – крикнула я ему вдогонку, но мальчик уже скрылся в доме.

Я пошла следом. Взяла банки, которые отыскала когда-то в шкафу Эдит, те самые, которые, по словам Гиббса, принадлежали ему и Кэлу, и направилась в сад. Оуэн уже поджидал меня, стоя на крыльце черного входа. Ярко светила луна, она была уже почти полной, и ее света вполне хватало, чтобы обойтись без фонарика.

Все последние недели я так плотно занималась наведением порядка в доме, что у меня не было даже свободной минутки, чтобы заглянуть в сад. Не считая того единственного раза, который случился сразу же по приезде сюда, в Бофорт. Даже при лунном свете были отчетливо видны плоды многочисленных трудов, которые вложила в сад Лорелея. Сад буквально преобразился. Дорожки обложены с обеих сторон сверкающими белыми камнями – сами камни помню. Ведь я же согласилась с предложением Лорелеи купить их и оплатила и сам товар, и его доставку. Дорожки изгибались и петляли в разные стороны, но везде было чисто, ни следа от былых зарослей бурьяна и сорной травы. Сейчас сад действительно стал таким, каким он и должен быть, то есть садом, настоящим оазисом красоты и свежести, истинным раем для огромного количества цветов, устремляющих свои хрупкие головки к небу, туда, откуда на них льется свет.

Нежное голубое марево повисло вокруг, и в этом призрачном свете и скамья, и статуя святого Михаила, казалось, тоже отсвечивали фосфоресцирующим блеском. Даже каменный кролик, который уже успел обзавестись курточкой и галстуком, при свете луны смотрелся очень презентабельно. И везде плясали, сверкали и переливались тысячи светлячков, пронзая ночную тьму своими миниатюрными тельцами, подобно крохотным маякам, указывающим путь страннику.

Господи! Пусть с ней все будет хорошо. Эта безмолвная молитва удивила меня. Впервые за долгие и долгие годы я посмела обратиться за помощью к небесным силам, и впервые до меня дошло, что я по-настоящему волнуюсь за Лорелею.

– Совсем ведь не темно, правда? – шепотом спросил у меня Оуэн.

Я согласно кивнула головой.

– И совсем не страшно, так ведь?

– Угу! – ответил мне Оуэн и, стиснув челюсти, задрал голову к небу. – А ты знаешь, что потребуется сто тысяч лет для того, чтобы свет с одного конца Млечного Пути мог долететь до другого конца?