Он иногда ужасен. Я выбрала просто ужасного мужчину, совершенно не подходящего для тихой семейной жизни. Грубого, деспотичного. Он умеет убивать, а любить, похоже, абсолютно нет. Он говорит иногда отвратительные вещи… постойте, он говорит отвратительные вещи в большинстве случаев. Чистая правда. Даже горько констатировать.

Но я уже не представляю себя с кем-то другим.

— Я не приму ответ сейчас, — предупреждает меня Рустам, — можешь не строить из себя ласковую кошечку. Слышал тему, что беременным в бошку бьют гормоны. Даже самых таких… тянет наводить уют и обустраивать гнездо. И они тащат туда все. Котят на улице подбирают. Кроватки, коляски прут. Мужика, от которого беременность случилась.

Я чувствую, как у меня таращатся глаза.

— Какая же хрень, — шепчу я, и чувствую, как Садаев издает смешок.

— Нет. Научные данные. Мне нужен твой трезвый ответ. Иначе с такими приколами, какие были, я тебя реально придушу потом. Если будешь бегать.

В день церемонии длинный белый отрез ткани покрывает мои волосы, я заправляю случайно выбившуюся прядь и опускаю руки, глядя на себя в зеркало. Образ закончен. Сдержанный, элегантный. Девушка, которая помогала мне одеваться, улыбается мне, и, вежливо попрощавшись, уходит за дверь.

Я провожу задумчиво по длинным рукавам атласного платья. На самом деле я боялась, что буду выглядеть слишком странно для себя. Но сейчас я себе нравлюсь. Вряд ли, конечно, я буду ходить так каждый день. Рустам не станет заставлять меня следовать всем традициям. Мы живем немного в другом мире.

Живот уже начинает округляться, с каждым днем все больше и больше. Поэтому церемония проводится в срочном порядке. Пока признаки беременности еще можно скрыть под платьем.

Какая-то часть меня испытывает стыд за этот нюанс. Я никогда не думала, что буду выходить замуж беременной. Меня пугает реакция родственников Рустама. Могут ведь быть косые взгляды и шепотки. Мандраж бьет уже второй день. Меня отчитали на УЗИ в день выписки из клиники, из-за того, что я снова волновалась. Я приложила все силы, чтобы успокоиться… но продлилось это недолго.

Дверь в комнату неожиданно открывается, и я вздрагиваю. Вот и сбылся мой самый большой страх.

На пороге я вижу женщину в годах. Невысокую, всего лишь чуть выше меня. Темные волосы собраны, взгляд черных глаз жесткий, а четкая, красивая линия губ напоминает мне кое-кого. Рустама. Это его мать. Сердце начинает биться с невообразимой скоростью.

— Здравствуйте, — лепечу я. Язык заплетается, и я даже не уверена, что сумела произнести слово внятно. А больше я и не знаю, что сказать. Точнее, что я МОГУ позволить себе сказать.

Самое страшное — что я и не жду от нее уважения. Или понимания. Я сама знала, на что иду. Но сейчас мне бы хоть глоток спокойствия, и ее появление перекрывает мне воздух. Я изображаю вежливую улыбку и опускаю взгляд вниз. Почему Рустам мне не рассказал, как стоит себя вести? Ничего об этом не знаю.

— Здравствуй, Диана, — мелодичным голосом произносит женщина, заходя в комнату, — не отвлекаю тебя?

— Нет, что вы, — мотаю коротко я головой.

— Ты и вправду очень красивая. Особенно сегодня, — она внезапно улыбается, подходит и проводит ладонью мне по плечу словно пытаясь расслабить, — переживаешь? Все через это проходят. В твоем положении нельзя много волноваться, поэтому сядь лучше и посиди. Выпей воды. Могу попросить принести тебе поесть.

Я хватаюсь инстинктивно за живот. Неужели заметно мое положение? Нет, не может быть. Платье не облегающее, специально подбирали такое.

Я молча и послушно опускаюсь на диван, а мать Рустама ставит рядом со мной две красивые подарочные коробочки.

— Не переживай, — произносит внезапно она, видимо, заметив мое испуганное выражение лица, — я все знаю. Только я и отец Рустама. Не думай об этом, Диана. Все проходящее, важнее всего сейчас здоровье детей. Я потеряла второго сына и больше всего боялась, что и с Рустамом что-нибудь случится…. — она тихо и эмоционально произносит что-то на незнакомом языке и вздыхает, — а потом моя первая невестка потеряла ребенка из-за переживаний. Пришло время нам пожить спокойно. И мне, наконец, увидеть внуков. Отвлекись немного и посмотри, что мы тебе подарили.

В горле встает комок после ее слов. Я пытаюсь вежливо улыбнуться, но губы вздрагивают, а слезы сами по себе наворачиваются на глаза. Нет, нет. Надо сглотнуть этот ком переживаний и просто выслушать ее. Но сколько бы я не делала судорожных попыток успокоиться — не выходит.

— Ты плачешь? — внезапно мать Рустама удивленно заглядывает мне в лицо, а я изо всех закусываю нижнюю губу, — Диана, я же сказала, что нельзя. Сделай просто вид, что ты грустишь. Плакать по-настоящему сейчас не надо.

Сказал ли им Рустам о том, чья я дочь? Даже если не говорил, то наверняка они видели по телевизору. Все новости кричали о нашей свадьбе.

— Простите. Я понимаю, что вы думаете. Мне очень жаль, что так вышло с братом Рустама. Я даже не знала, что… — признаюсь сдавленно я, а она внезапно останавливает меня жестом.

— Я же сказала — сын ввел нас в курс дела. Полностью. Ты не можешь отвечать за грехи человека, который тебе даже отцом не был. Будем считать, что ты сирота, если всем от этого станет легче. До церемонии еще два часа, а ты уже одета. Не устанешь так ходить?

— Я нервничаю, — признаюсь я, — мне кажется, что я могу не успеть одеться и всех задержать.

— Успеешь. Тебе же помогут. Отчего ты нервничаешь?

— Рустам объяснил мне, что будет происходить и что я должна делать, но… боюсь, что все вылетит у меня из головы.

— Твой муж будет рядом с тобой. Потом я. Неужели не подскажем? Справишься ты со всем, Диана. Глупую бы девушку мой сын в жены не взял.

Несмотря на то, что она просто явно старается меня поддержать этими словами, в них я чувствую еще и плохо скрытую гордость за Рустама. И, честно говоря, завидую ему. Мой экс-отец никогда не отзывался так о своих детях. Обо мне — ни единого хорошего слова. Над Мирославом же он, словно коршун распахнул свои крылья и помыкал им, как хотел. Для него важнее было послушание. Никогда я не слышала, чтобы он как-то похвалил своего сына. Он был для него просто «наследником» и мужчиной — и всего лишь эта мелочь была поводом возвысить его над другими.

Женщина выпрямляется, и я поднимаю на нее взгляд.

— Пойду встречу гостей — поясняет она спокойно, — вижу, ты все равно нервничаешь в моем присутствии. Я не стану обижать тебя. Побудь в тишине.

И она уходит, оставив меня одну.

А у меня все никак не выходит из головы ее слова про первую невестку. Бедная девушка. Потеря ребенка и мужа — это огромная трагедия. И ничем уже ее не исправишь, не забудешь никогда это горе. А знали ли они о первой жене Рустама? Которая тоже погибла из-за ужасной глупости.