– Привыкай.

– Не хочу.

– Тогда радуйся.

– Чему?

– Что ты не целитель.

Ирина поежилась.

А ведь и верно… всем не поможешь, а выбирать, кто достоин жить, кто не достоин, или вообще изнурять себя в каторжной работе, пропускать через себя человеческие страдания…

– Да, мне повезло.

Петя хмыкнул.

– У меня есть знакомая целительница. Я вас потом познакомлю.

– А с Люсей…

– Нет, с твоей подругой она помочь не могла бы.

– Почему?

– Потому что не надо путать кислое с квадратным. Есть болезни – тут помогает целитель. Есть проклятия – моя специализация. И если сапоги начнет тачать пирожник… помнишь?

– Ничего хорошего не получится. Я поняла.

– Умничка.

– А как определить, где болезнь, где проклятие?

– Вопросики у тебя, – Петя вздохнул. – Болезнь – индивидуальна, проклятие – семейное. Как правило.

– Поясни?

– Если у женщины обнаружат рак – это не страшно.

– Да?

– Не в том смысле. Страшно, конечно, и больно, и плохо, но это сейчас лечится. Вырезать и забыть.

– Не всегда.

– Я беру общий случай. А вот теперь представь, есть семья, в которой все женщины погибают на пороге пятидесятилетия. От рака матки.

– Допустим, климакс провоцирует изменения в тканях…

– Климакс? Или проклятие?

Ирина задумалась.

– Не знаю.

– Ко мне девчонка обращалась. У нее в семье так и происходит, уже на протяжении пяти, что ли, поколений. Мать в больницу попала…

– И?

– Она с моим Ромкой дружит. Ромка ее ко мне и направил.

– Провериться?

– Конечно.

– И как? – против воли заинтересовалась Ирина.

– Как-как. Родовое проклятье, вот как. До седьмого колена, правда, дольше не держится обычно. Но все равно семь поколений женщин в этой семье умирали…

– Но ведь ты его снял?

– Конечно. И с дочери, и с матери. Мать прооперировали, а дочь просто не заболеет.

Ирина понимающе кивнула.

Да, именно так. Проклятия – проклятиями, а традиционной медицины никто не отменял. Сначала скальпель, потом свечки.

Исключение – целители, но таких найти сложнее, чем белого слона в тайге. Прячутся они, не любят людных мест и известности, выгореть до дна боятся. И людской неблагодарности, вестимо.

У нас же как?

Придут, когда уже до гроба два шага, а что не вылечил – сам и виноват.

– А можно узнать, кто проклял, от чего проклял?

– Не всегда, но в данном случае я узнал.

– И кто?

– Давняя история. Батюшка-барин, законная жена, крепостная девка…. Девка оказалась умной и хитрой, барыню извела, на детей покушалась. Вот перед смертью барыня ее и прокляла, на семь колен. Сказала, что и сама она подохнет от того, чем блудила, и дети ее гибнуть будут.

– Жестоко.

– А кто сказал, что жизнь – добрая, белая и пушистая?

– Именно такая. И имя ей – песец.

Друзья… да, уже, пожалуй что и друзья, рассмеялись – и вошли в палату.

* * *

Люся лежала на кровати, и лучше ничуть не выглядела.

Бледная, под простыней, облепленная какими-то датчиками и обставленная приборами. Лечили ее на совесть, но вылечить не могли.

Петя вздохнул.

– Ладно… авось не погорят.

– Кто?

– Приборы.

– А могут? – нахмурилась Ирина.

– Ну, все-то вряд ли, не та у нас сила. А вот которые внутри кольца окажутся… те могут. Предохранители у них слетают моментально.

– Серьезно?

– А ты как думала?

Петя посмотрел с насмешкой.

– Ирина, запомни. Магия и наука конфликтовали, конфликтуют и будут продолжать конфликтовать. Всегда. Когда освоишь свою силу, поймешь, что телефоны у тебя долго не держатся, что техника глючит…

– Но ты же водишь машину?

– Я себя контролирую. И выплесков не допускаю. А ты себя всегда контролируешь?

– Эммм… нет.

– Вот. Какое-то время мы сдерживаемся, а потом сила выхлестывает – и микросхемы дохнут на лету.

– Запомню.

– Вот-вот, запоминай, пока я за уроки оплату не потребовал, – ехидно фыркнул проклятийник.

И принялся выкладывать на полу пентаграмму. Веревкой.

– А начертить?

– А полы здесь кто мыть будет? – многоопытно отозвался старший товарищ. – Ты учись, потом еще поблагодаришь за науку.

– Спасибо, – серьезно поблагодарила Ирина, думая, что подход – правильный. Действительно, не всегда можно пентаграмму нарисовать, на земле, к примеру. А вот выложить…

– Однако!

Петя выкладывал на полу костяшки с рунами.

– Ну да. Не всегда удается нарисовать, или времени нет, или желания.

И принялся устанавливать подсвечники.

Ирина только вздохнула.

А она все по старинке, с рисунками, с мелками… отстаем от прогресса. Деревня-с.

Пойти, что ли, дверь в палату закрыть, чтобы никто не явился? Так Ирина и сделала. И стулом ее подперла.

Петя закончил свои приготовления и кивнул Ирине.

– Встанешь у нее в ногах, я в головах, если потяну силу – контролируй.

– Как?

– Молча. Руку на грудь, руку на солнечное сплетение, должно быть чувство легкого жжения, может как поток, но не сильный. Сама поймешь, это у всех по-разному ощущается.

– Так…

– Если почувствуешь, что потянул много, похолодеют пальцы, потемнеет в глазах, закружится голова – не жди. Руки делаешь вот так.

Петя продемонстрировал универсальный жест скрещенных рук в области сердца.

– Серьезно?

– Самые простые методы – самые действенные. Терпеть не вздумай, поняла?

– А если…

– Если мне не хватит силы – я сам разберусь. Я ритуал могу прервать в любой момент, поняла? И не пострадаю. А вот если ты потеряешь сознание… я ведь следить за тобой не буду, у меня все внимание будет – туда, так вот, я из тебя могу потянуть слишком много.

– И что тогда будет? Умру?

– В зависимости от везения. Можешь и постареть, так, к примеру.