тайно, через кражу.

Личные свидетельства о нервной анорексии

Страдающие от нервной анорексии и нервной булимии часто описывают, что они обладают расстройством, которое становится определяющим принципом повседневной жизни. В своей автобиографии Мария Хорнбахер ярко описывает свое погружение в обе эти активности и сравнивает смертоносную природу ее анорексии с менее опасным насилием над собой «при помощи» булимии:

То, что я собираюсь сказать, весьма запутанно, и это заявление о моих собственных отношениях с булимией и анорексией. Булимия в моей жизни связана с периодами сильной страсти, страсти всех видов, но в особенности эмоциональной страсти. Булимия признает тело безусловно, но жестоко. Она атакует его, но не отрицает. Это акт и отвращения, и необходимости. Это отвращение и эта, наоборот, потребность связаны как с телом, так и с эмоциями. Страдающий булимией оказывается избыточным, слишком эмоциональным, слишком страстным. Это чувство избытка приковано к телу… Булимический импульс более реалистичен, чем анорексический, потому что, несмотря на весь его ужасный нигилизм, страдающий булимией понимает, что тело неизбежно… Аноректик действует под впечатлением иллюзии, что он может избежать плоти и, по ассоциации, реальных эмоций.

(Hornbacher, 1998, p. 93)

В своих мемуарах Хорнбахер исследует сложный и всепоглощающий характер ее расстройств пищевого поведения, описывая свое полное погружение как в анорексическое, так и булимическое поведение и силу одержимости по отношению к пище и собственному телу, в частности, ту жестокость, с которой она причиняла себе страдания голодом. С большой ясностью и проницательностью она описывает осознание своих насильственных импульсов к самой себе, свой риск и импульсивную сексуальную распущенность. Она признает насилие и обманчивость расстройств пищевого поведения и то, как опасно может быть отрицание этого:

У меня было ясное, преследующее понимание того, что мое расстройство пищевого поведения было жестоким. Мы забываем об этом. Мы думаем о булимии и анорексии как о причудливом психозе, о маленькой странной привычке, о временной фазе или о том, что женщины просто так делают. Мы забываем, что это всегда насильственный поступок, что он вызван высоким уровнем гнева и страха перед собой.

(Hombacher, 1998, р, 123)

Модели нервной анорексии

Семейная динамика и нервная анорексия: связь с сексуальным насилием

Существует эмпирическое доказательство того, что нежелательные сексуальные переживания связаны с расстройствами пищевого поведения. Следует иметь в виду, что эти связи могут быть скорее корреляционными, чем причинными, так как оба могут встречаться с высокой частотой в популяции женщин (Calam, Slade 1987). Калам и Слейд полагают, что есть связь между развитием анорексического расстройства питания и нежелательным сексуальным опытом в семье, появляющаяся в форме наказания, направленного на злоупотребляющего либо неэффективного родителя. Они предлагают модель линейной причинности анорексической симптоматики:

Нежелательный сексуальный опыт

↓

Неудовлетворенность собой, телом

↓

Желание изменить тело

↓

Диетическое питание

↓

Нарушение питания

Согласно этой модели, изменения в пищевом поведении могут иметь важную функцию внутри семейной системы в том смысле, что таким образом контроль оказывается у женщины, подвергшейся насилию, она становится предметом озабоченности. Гнев по поводу ее виктимизации выражается в отношении тех, кто позволил свершиться насилию: ее собственное тело становится проводником выражения гнева в том смысле, что она заявляет о своем праве на его выражение.

Когнитивно-поведенческая трактовка нервной анорексии

Психоаналитиком Хильдой Брух были предложены основы когнитивно-поведенческого понимания нервной анорексии на основе ее клинических наблюдений, подчеркивающих важность стиля мышления этих пациентов: она идентифицировала «парализующее чувство неэффективности, которое пронизывает все мышление и деятельность пациентов с анорексией» (Bruch, 1973, р. 254). Акцент на модели мышления при анорексии и возможность применения принципов когнитивной теории и когнитивной терапии, предложенных Бек с коллегами (Beck et al.. 1979), были дополнительно развиты Гарнером и Бемисом (Garner, Bemis, 1982, 1985) и заложили основы нынешних когнитивно-поведенческих подходов к пониманию и лечению нервной анорексии.

Анорексия концептуализируется теоретиками когнитивно-поведенческого подхода как выражение «крайней необходимости контролировать прием пищи», которая поддерживается вознаграждениями со стороны самоконтроля, так что анорексия становится самоподкрепляющей деятельностью, в которой физиологические эффекты голодания и социального вознаграждения за стройность также способствуют поддержанию расстройства (Fairburn et al., 1999).

Фейрберн с соавторами предлагают когнитивно-поведенческую формулировку понятия нервной анорексии, которая подчеркивает значимость анорексии как средства достижения чувства самоконтроля, делая акцент именно на этом аспекте расстройства по сравнению с другими признаками, которые ранее были определены как ключевые факторы, подлежащие изменению через лечение. Этот новый акцент на самоконтроле при нервной анорексии задает и направление лечения:

Признаки, которые необходимо учитывать в типичных западных подходах к проблеме — это использование пищи, формы и веса тела в качестве показателей самоконтроля и самооценки, нарушенное питание и связанный с ним экстремальный контроль за весом, телом и, конечно, сам низкий вес тела.

Мы же, напротив, предполагаем, что низкая самооценка трудности с распознаванием и выражением эмоций межличностные проблемы и семейные трудности — все это является целями современного когнитивного поведенческого подхода… но этими вопросами не нужно заниматься, если они не препятствуют изменениям.

(Fairburn et al., 1999, р. 10)