— Да? — оживился Алексей. — Тогда я, пожалуй,разденусь и пройду в пищеблок, а ты будешь меня обслуживать в этом феерическомнаряде. И кстати, может ты наконец подойдешь и поцелуешь мужа после долгойразлуки?

Он протянул руки, и Настя крепко прижалась к нему. Какхорошо, что он приехал!

Булочки оказались невероятно вкусными, и даже растворимыйкофе не показался Насте таким противным, как раньше.

— Слушай, я уже начинаю любить и уважать твоюТамару, — говорил Чистяков с набитым ртом. — Она не только хорошийпарикмахер и талантливая портниха, она еще и превосходный кулинар. Какие у неееще есть достоинства?

— Она умная. У нее хорошее чувство юмора. И еще онадостаточно жесткая, чтобы противостоять Бегорскому и не идти у него на поводу.

— Да ну? — вздернул брови Алексей. —Действительно, кладезь положительных черт. Противостоять твоему Бегорскомунепросто.

— Он не мой, — запротестовала Настя.

— Неважно. Он меня совершенно изнасиловал передотъездом. Я имел глупость позвонить ему, он ведь оставлял мне свой телефон,когда диктовал, какие вещи тебе передать. Позвонил и спросил, как лучшедобираться до вашего Томилина, поездом или еще как. Он как узнал, что ясобираюсь к тебе, так решил, что немедленно должен взять процесс моей отправкив свои руки, и начал мне подробно описывать, как одеться, что взять с собой, вкакой вагон покупать билет, в общем, все мозги мне вынес. Если твоя Тамара и всамом деле такая чудесная, то на кой черт ей сдался этот зануда?

Настя пожала плечами.

— Любовь, наверное. И вообще, насколько я поняла, онизнакомы с детства, лет не то с тринадцати, не то с пятнадцати, как мы с тобой.Наверное, она к нему привыкла и не раздражается от его причуд.

— Ну да, — кивнул Леша, — это можно понять, яже к тебе привык — и ничего, живу, хотя ни один другой мужик тебя не вынес бы итрех дней.

— Это еще неизвестно, кто к кому привык, —обиделась Настя. — У тебя тоже тараканов полно. Ладно, давай строитьпланы.

— Давай, — с готовностью согласился он. —Значит, сейчас я принимаю душ и переодеваюсь, потом ты мне длинно и подробнорассказываешь, какие такие страшные преступления ты здесь раскрыла, а я в этовремя, как арабский шейх, валяюсь на диване и доедаю булочки. Потом мы идемгулять, ты показываешь мне усадьбу и знакомишь меня со своей собачонкой. Потоммы идем куда-нибудь обедать. А потом лично я ложусь спать, потому что с моимростом на вагонных полках не больно-то выспишься.

— А я?

— А ты будешь охранять мой сон. Можешь что-нибудьпочитать, — милостиво разрешил Чистяков. — Когда я высплюсь, мы береммашину и едем смотреть город, ты мне показываешь все места, связанные с твоимрасследованием, и мы опять гуляем, и пьем кофе где-нибудь в маленькой кафешке,и едим пирожные. Потом ужинаем и садимся перед телевизором. И до пяти утрасмотрим Олимпиаду. Да, нужно будет не забыть купить какой-нибудь еды на ночь,орешков там, конфеток, печеньица, чтобы можно было грызть на нервной почве. Кактебе мой план?

— Супер! — восхитилась Настя. — Только ты неучел одну маленькую деталь: я встала в седьмом часу и вряд ли выдержутелевизионный просмотр до пяти утра.

Чистяков сделал невинное лицо.

— И что ты предлагаешь? Не смотреть Олимпиаду? На это япойти не могу, и не проси.

— Я предлагаю, чтобы ты разрешил мне днем поспатьвместе с тобой.

— Ах вон чего, — протянул он. — Ну, это ты,мать, хватила. Спать она собралась! А кто будет сидеть рядом и охранять меня?

— А мы Подружку приведем, она будет нас охранять. Ляжетна пол у кровати и будет охранять.

— А она сумеет?

— Сумеет, — заверила его Настя со смехом, —она большая и умная.

— Тогда ладно, — согласился он. — Разрешаютебе спать. А теперь выдай мне полотенце, я пошел мыться.

Пока Чистяков принимал душ, Настя переоделась и разложила настоле свои записи, готовясь к подробному рассказу о том, как провела время вТомилине. Она все-все расскажет Лешке, даже про то, как ей не понравилсяВторушин с его повествованием о бабушкиных стертых бедрах, и про то, каквстречалась со Старковым, признавшимся ей в былой влюбленности, и про то, какдавилась овсянкой и покупала в магазине «неправильную и вредную» еду. И дажепро розовый с зеленым торшер с изысканным именем Харлампий Аколуфьевич. Какхорошо, что у нее есть такой Лешка, который любит и умеет слушать и которомуможно все рассказать, потому что он самый умный и самый добрый, он все поймет иво всем разберется.

* * *

Подружка отнеслась к Чистякову настороженно, она никак немогла понять, что это за дядька, а вдруг это ветеринар, который сейчас достанетбольшой шприц и начнет делать больно? Но когда они втроем вышли из зверинца иотправились привычным маршрутом вниз к реке, собака успокоилась и заняласьсвоими делами, попутно обнюхиваясь с другими собаками, которых выгуливаливолонтеры.

— Как у вас тут много собачников, — заметилАлексей.

— Это добровольцы, они только гуляют с собаками иззверинца, — объяснила Настя.

— А почему ты выбрала именно эту собаку? — спросилон. — Выбрала бы вон ту, смотри, какая симпатяга. И явно молодая,здоровая.

Он показал на бело-рыжую некрупную дворняжку, которую велана поводке женщина лет тридцати. Дворняжка весело подпрыгивала и живоинтересовалась всем происходящим.

— Потому и выбрала, что Подружка старая и больная.Молодых и здоровых все любят, а вот старые и больные никому не нужны.

Леша искоса посмотрел на нее, потом обнял за плечи и прижалк себе.

— Я тебя очень люблю, — едва слышно шепнул он.

День шел по плану, они погуляли, пообедали, поспали, уложивПодружку на пол рядом с кроватью, съездили в город, где Настя показала мужуздание горотдела внутренних дел, концертный зал и проходной двор, где убилиКорягину, а также дом, где она жила, потом они выпили кофе и съели по кускуторта, потом поехали в район новостроек, где жила и была убита Аида БорисовнаПавлова. И даже съездили на кладбище, и Настя показала Алексею две могилы —Павловой и Алисы Ярцевой. Ужинать отправились в ресторан при гостинице «Заря»,в баре которой Настя встретила Полосухина и его сообщника АркадияВольдемаровича.

Ей казалось, что до пяти утра она не выдержит, но оказалось,что болеть «за наших» — дело азартное и увлекательное, и она даже не заметила,как прошло время. Надо же, а ведь она никогда прежде не интересовалась спортом…Неужели действительно на пороге пятидесятилетия ей начинают открываться новыестороны жизни, о существовании которых она даже не подозревала? Неужели послепятидесяти лет не продолжается кое-как прежняя жизнь, а начинается другая,совсем новая?

Засыпая, она с сожалением подумала о том, что сегодня неувидела снегиря. А ей так хотелось показать его Чистякову!