– Именно, – согласился Тремейн.

Он полагал, что Энстон ждет от него рассуждений по данному поводу, но по неким причинам, которые не мог объяснить, говорить об этом не желал. Через несколько минут Тремейн простился с репортером и направился в сторону деревенской площади. Карен Хэммонд вызывала у него смутные сомнения. Она вписывалась в отведенное ей место его версии, но не совсем. Что-то было не так, чего-то недоставало. Неужели он выбрал не тот путь? Тремейн уже признался себе, что решение, выстроившееся у него в голове, кажется невероятным. Или все-таки ошибочным?

На деревенской площади жители ближайших коттеджей стояли группами по двое и по трое, будто бы увлеченные разговорами, но на самом деле ожидающие дальнейшего развития событий. Здесь было и немало приезжих. Газетчиков можно было распознать по их бесцеремонной манере являться на собрания местных жителей, очевидно, в поисках сведений для статей, которые предстояло отослать редакторам. Полицейские тоже выделялись – тем, что, где бы ни появлялись, действовали целеустремленно, всем видом давая понять, что заняты серьезным делом и им некогда терять время.

Возле деревенского клуба, который Бойс превратил в свой оперативный штаб, Тремейн увидел его самого, совещавшегося с коллегами. Отвлечь инспектора Тремейн даже не пытался, зная, что у Бойса сейчас и без того полно хлопот. Развернувшись и направившись обратно к центру деревни, Тремейн заметил Полин Конрой. У него сразу возникло ощущение, что она следила за ним, а когда он подошел ближе, его подозрения частично подтвердились, так как она улыбнулась ему и ясно выразила намерение заговорить с ним. Тремейн замедлил шаг.

– Доброе утро, мисс Конрой!

Она ответила на приветствие и зашагала рядом с ним.

– Ваш друг инспектор сегодня очень занят, – произнесла Полин Конрой. – Поднялся ни свет ни заря.

– Инспектор Бойс не теряет времени, – ответил Тремейн, пытаясь понять, к чему она клонит. – В случае убийства необходимо начать поиски преступника сразу. Важные улики порой исчезают, если промедлить с их поиском.

– Да, я понимаю, что так надо, – кивнула она.

На лбу Полин Конрой появились морщины, словно она старательно обдумывала слова собеседника. Ее всегда чуть излишне подчеркнутая смуглая красота излучала притягательность. Тремейн уловил аромат крепких и вместе с тем изысканных духов, который вскружил ему голову, несмотря на погруженность в размышления. «Молине»? «Шанель»? «Герлэн»? Он позволил себе улыбнуться. Полин разыгрывала сцену ради него.

– Ужасная трагедия! – воскликнула она. – Бедный Филипп, кто бы мог подумать, чем все обернется! Газеты подняли шум, съехались репортеры. С прошлого вечера я только и делаю, что отвечаю на чьи-нибудь вопросы. Да, это реклама, ради этого актеры и живут, но я бы предпочла не иметь вовсе никакой рекламы, чем обеспечить ее себе таким путем.

– Полагаю, в ближайшие несколько дней у вас не будет отбоя от репортеров и фотографов, – сказал Тремейн. – Особенно из «Дейли вью».

Полин Конрой резко повернулась к нему, и он увидел, что самообладание покинуло ее. Значит, «Дейли вью», спеша порадовать читателей, уже воспользовалась фотогеничностью мисс Конрой. А видимое нежелание этой леди пожинать плоды рекламы, связанной с ее участием в пьесе об убийстве, где труп оказался настоящим, – просто уступка условностям. Но все эти рассуждения не отразились на его лице, которое хранило выражение невозмутимости.

– Я искренне сочувствую Карен, – продолжила Полин, потом разыграла пристыженное замешательство и нерешительно спросила: – Вы, наверное, уже знаете, что мы с ней… не очень-то ладили в последнее время?

– Да, я слышал нечто подобное, – нехотя признался Тремейн, словно намекая: если и слышал, то не обратил внимания.

– Получилась глупая ссора, – объяснила она. – В ней виноваты в равной степени мы обе. Разумеется, я понятия не имела, что будет дальше, иначе забыла бы свою гордость и попыталась помириться с ней. Вряд ли Карен все еще готова продолжать эту глупую вражду. Ей и без того тяжело. Представить не могу, как она выдержала этот ужас. Они с Филиппом так любили…

Полин вдруг замолчала и взглянула на Тремейна. Он понял намек и поспешил подать реплику:

– Да?

– Трудно говорить об этом, – вздохнула Полин Конрой. – Разумеется, газетчики от меня ничего подобного не услышат. Но вы или инспектор должны об этом узнать. Они производили впечатление преданной пары. Но было кое-что…

– Кое-что? – словно актер с большим опытом, отозвался Тремейн.

– Филипп часто отлучался. Он постоянно ездил по долгу службы в Лондон. Невозможно было угадать заранее, когда он будет дома. Филипп никогда не брал Карен с собой в город; в сущности, он ее вообще никуда не брал, хоть и казался преданным супругом. А в ночь, когда убили Лидию… кое-что показалось мне странным. Карен говорила, что Филипп все время находился с ней, а на следующее утро никто не видел его потому, что он рано уехал в Лондон, но я не слышала шума его машины.

– В то утро, наверное, вы на что-то отвлеклись, ведь Филипп уехал раньше обычного.

– Нет, – возразила Полин, и уверенность в ее голосе показалась Тремейну чрезмерной. – Я убеждена, что услышала бы машину, если бы Филипп уехал на ней, – я сплю чутко и слышу, как он выезжает из гаража. Вот я и подумала, мистер Тремейн… Может, у Филиппа была какая-то тайна или враги, потому он и жил так… скрытно?

– А что именно навело вас на мысль, что у мистера Хэммонда могли быть враги? Вам известно, что у него возникали какие-то проблемы?

Она покачала головой:

– На самом деле я ничего не знаю наверняка. Вот только несколько дней по деревне блуждал какой-то человек, и Карен, по-моему опасалась его.

Очевидно, Полин Конрой имела в виду Хорнсби. Тремейн уже взял себе на заметку, что пора заняться этим похожим на хорька джентльменом.

– Что-нибудь еще? – спросил он.

– Одно время у Филиппа были трения с Джеффри Маннингом. Но вскоре все закончилось. Они снова стали друзьями.

– Какого рода трения?

– Не знаю. Но вроде что-то серьезное. Они чуть не сцепились друг с другом. Но потом как будто обо всем забыли.

– Давно это происходило?

– Месяца два-три назад, – ответила Полин. – Но, по-моему, сейчас это не важно.

Они снова вышли на площадь, а ярдов через двести-триста, приближаясь к улице, ведущей к той же площади с противоположной стороны, увидели впереди неуклюже шагающего Сержа Галески в фланелевом костюме. Заметив его, Полин Конрой извинилась и отошла, Тремейн посмотрел ей вслед. Галески оглянулся в его сторону и жестом дал понять, что узнал его. Тремейн с трудом удержался, чтобы не помахать ему рукой. Он был прав. Теперь Тремейн уже не сомневался, что прав. Его версия подтверждалась.

Днем он отправился автобусом в Кингсхэмптон, и в этом приморском городке первым делом поспешил на поиски книжного магазина и машинописного бюро, принадлежавших друзьям Эдит Лоррингтон. Сам книжный магазин был невелик, но поражал богатством ассортимента и, судя по тому, что в нем толпились покупатели, процветал. Машинописное бюро размещалось над магазином. Остановившись у лестницы в глубине помещения, Тремейн услышал деловитый стук клавиш пишущих машинок, доносящийся сверху.