Он глубоко вздохнул, чтобы что-то возразить, но я ему помешала:

– Не знаю, поможет ли это, но я поняла, что Бонни пыталась сказать нам, говоря о «глазах моей дочери». Это песня – та самая, которую я постоянно слышу с тех пор, как Нола вошла в мой дом. Она просит нас найти ноты. Должно быть, она написала ее, а потом по какой-то причине спрятала.

Мы зашагали к парадной двери Равенелей.

– С какой стати ей было их прятать? – спросила моя мать. – Разве авторы песен не хотят, чтобы их музыку слушали все?

– Только если им за это заплатят, – буркнул Джек.

Я хотела спросить его, что он имел в виду, но в этот момент Олстон открыла нам дверь.

– Привет, – сказала она и, закрыв за нами дверь, уточнила: – Разве моя мама ожидала вас? Это вечер свидания моих родителей, поэтому их нет дома.

Джек улыбнулся, но я заметила, как его рот при этом нервно дернулся.

– Вообще-то мы все еще ищем Нолу. Когда я разговаривал с тобой чуть раньше, ты сказала, что не видела ее, но вдруг после этого она тебе звонила.

Олстон растерялась, но лишь на мгновение:

– Я пыталась дозвониться до нее раз тридцать. Думала, что она ответит на звонок, если он от меня. Наконец она перезвонила мне около часа назад.

Джек судорожно втянул в себя воздух:

– Я же просил тебя сразу же позвонить мне, если она даст о себе знать.

Нижняя губа Олстон задрожала:

– Я знаю. Но она сказала, что она здесь, в Чарльстоне, и что для беспокойства нет причин. Просто у нее какие-то дела, и сегодня вечером она вернется домой. Она просила меня не говорить вам, потому что вы можете ей помешать. Я решила, что подожду и скажу вам позже, потому что с ней все в порядке.

Джек закрыл глаза. Было видно, что он готов лопнуть от злости.

– У тебя есть какие-нибудь мысли по поводу того, какие у нее там дела?

И вновь Олстон замялась. Я шагнула вперед:

– Пожалуйста, Олстон. Мы все переживаем из-за Нолы. Мы должны найти ее и убедиться, что она в безопасности. Она в последнее время пользовалась твоим компьютером?

Она расплакалась:

– Пожалуйста, только не говорите моей маме. Она меня убьет. Я обещала ей, что не нарушу свое слово и не позволю Ноле пользоваться моим компьютером. Но когда Нола была у меня вчера, я оставила ее одну в своей комнате, потому что мама попросила меня отнести вниз стопку белья. Когда я вернулась, мой ноутбук стоял в другом месте. И когда я позже включила его, то увидела домашнюю страницу Фейсбука и поняла, что в последний раз эту страницу открывала не я.

– Нола ничего тебе не сказала? – уточнил Джек.

– Нет. Но я и не спрашивала. Мы обе как будто хранили один и тот же секрет, чтобы не создавать друг другу проблем.

– Все в порядке, Олстон, – сказала моя мать, обнимая ее. – Мы понимаем, что ты пытаешься защитить свою подругу. Но сейчас нам нужна твоя помощь. Ты можешь принести свой ноутбук, чтобы мы посмотрели? Вдруг мы сможем что-нибудь выяснить?

Олстон энергично кивнула:

– Я знаю ее пароль от Фейсбука, если это поможет. – И она побежала наверх.

Вернувшись, она повела нас в кухню, где поставила ноутбук на стол. Тот уже был включен на домашней странице Фейсбука. Сев перед компьютером, она быстро ввела пароль, и на экране появилась страничка Нолы. Ее профиль удивил меня; на фотографии была она, Джек и я на вечеринке по случаю моего дня рождения. Это фото Олстон сделала на айфон Нолы. Ощутив в глазах ставшие уже привычными слезы, я быстро сморгнула их.

– А можно посмотреть сообщения? – спросил Джек.

Олстон кивнула. Один щелчок – и высветилось одно-единственное имя: Рик Чейз. Олстон нажала на него, и по экрану потянулась вереница сообщений. Последнее было получено несколько часов назад.

Чертыхнувшись себе под нос, Джек подался вперед, чтобы их прочесть. Олстон встала, уступая ему место за компьютером:

– Садитесь сюда, мистер Тренхольм. Так вам будет удобнее читать.

Джек сел и начал просматривать сообщения.

– Похоже, что, с тех пор как я ей это запретил, она не заходила на Фейсбук, по крайней мере, до прошлой недели, – сказал он Олстон, не отрывая глаз от экрана. – Думаю, именно поэтому ты знаешь ее пароль… чтобы ты всегда могла сказать, что ей пришло новое сообщение?

Олстон медленно кивнула и, пристально глядя куда-то в пол, добавила:

– В последний раз, когда они говорили по телефону, она сказала ему, чтобы он отправлял ей сообщения в Фейсбук, потому что там вы их не прочитаете.

– Но о чем они говорили? – спросила я и, прищурившись, подалась вперед, но все равно так ничего и не прочла.

– Бонни, – сказал Джек. – И песня без названия, над которой она работала перед смертью. – Он наклонился вперед и принялся с силой нажимать на кнопку со стрелкой. – Судя по его сообщениям, эта песня у Рика и он хочет передать ее Ноле. Но сначала он хочет послушать, как она сыграет ее для него на гитаре Бонни. Для чего готов приехать в Чарльстон.

Джек снова умолк и продолжил читать.

– Черт, – выругался он и, резко отодвинув стул, посмотрел на часы. – Они должны были встретиться у статуи Джона Кэлхауна на площади Марион полчаса назад. – Он встал и повернулся к Олстон: – Позвони мне, если она с тобой свяжется, понимаешь? Что бы она ни сказала, позвони мне.

– Да, сэр. Обещаю, на этот раз позвоню. – Олстон быстро заморгала, но не настолько быстро, чтобы остановить слезы, которые ручьем потекли по ее щекам. – С Нолой все будет в порядке?

Я сжала ее руку и ободряюще улыбнулась, после чего быстро вышла вслед за Джеком. Тот уже шагал к своей машине. Я поспешила за ним, а вот моя мать застыла в нерешительности.

– Я поеду домой и буду ждать там, на тот случай, если она вернется! – крикнула она Джеку. – Дайте мне знать, если вам понадобится помощь, и я пришлю Джеймса.

Джек кивнул и сердито посмотрел на меня:

– Поезжай с ней, Мелли.

– Щас тебе, – сказала я, употребив мое любимое выражение Нолы, открыла пассажирскую дверь его машины и уселась рядом.

Первый приступ тошноты настиг меня, когда машина Джека пересекла Брод-стрит. Не знаю, что было тому причиной – головокружительная скорость и лихие повороты, когда он погнал машину по Митинг-стрит, или два сладких батончика, которые я купила в аптеке, потому что проголодалась. В любом случае, я сидела с закрытыми глазами и молила небеса, чтобы меня не вырвало в салоне «Порше».

Я тяжело сглотнула и повернулась к Джеку:

– Что ты имел в виду, сказав, что авторы хотят, чтобы люди слушали их песни, только если им за это платят?

– Я кое-что узнал про мистера Чейза. На прошлой неделе я летал в Нью-Йорк, чтобы поговорить с моим агентом, прежде чем отказаться от его услуг. В качестве прощального подарка он связал меня со своим старым приятелем, агентом в музыкальном бизнесе, который, оказывается, знаком с агентом Джимми Гордона. По моей просьбе он сделал несколько звонков, и я три минуты разговаривал по телефону с самим Джимми.