– Просто не верится. Цена ночлежки, а условия царские. Удивительная страна, – она руками потрогала тяжелые портьеры на окнах и повернулась к Самойлову. – Лёша, теперь скажите, только не обманывайте. Что случилось с Полем? Как он?

– Катрин, не волнуйтесь, – Лёшка бережно взял ее за руку. – Я не знаю, что случилось. Мы договорились встретиться у него дома. Я пришел, а он сидит на земле, рядом со столбом. Думаю, шел, споткнулся и приложился лбом об бетон. У нас же еще зима. Я вызвал «скорую», приехали врачи, его перебинтовали и увезли. Вот, собственно и всё. Вчера я общался с лечащим врачом, он сказал, что у него банальное сотрясение мозга. Травма не смертельная, но тяжелая, поскольку это голова, а не ж… нога, – вовремя поправился Лёшка. – Да, завтра сами увидите, зачем мне врать. Катрин, скажите, вы сильно устали?

– Самую малость, – она сняла пальто и провела рукой по волосам. Удивительно стройную фигуру не смог спрятать даже плотный белый свитер. Она устало присела на краешек кресла, – а что?

Лёшка немного помялся, пытаясь правильно сформулировать свое предложение:

– Катрин, там внизу вас ждет один человек… я думаю, вам надо с ним познакомиться.

– Что, сейчас? А кто он? – искренне удивилась она.

– Вы только не волнуйтесь. Ну понимаете… мы же с Полем искали вашего отца. Вот он…

– Он знал моего отца?! – Катрин резко встала и направилась к выходу, – пойдемте, Лёша, я, конечно, устала, но запросто могу это перетерпеть. Как его фамилия? Кто он? Это тот, кто помог нам уехать за границу?

– Катрин, – Лёшка остановил её, – думаю, удобнее будет, если вы поговорите с ним тет-а-тет, а не в присутствии посторонних. Его фамилия Игнатьев. Он должен был уже подойти, я сейчас приведу его.

Катрин снова села в кресло и сжала пальцами подлокотники. Она интуитивно, как женщина, понимала, что это не просто встреча и не совсем обычный человек. Самойлов хоть и маскировался, но волнение иногда выдавало его, и мадам Дюваль это прекрасно чувствовала. Она согласно кивнула головой, и Самойлов поспешил вниз.

В пустом вестибюле Бартенева не было. Лешка посмотрел на часы, было уже начало десятого. «Странно. Дед всегда был пунктуален». В самом углу с дивана поднялся человек в бежевом пальто и серой фетровой шляпе. Люстра горела не очень ярко, но Лешка смог разглядеть коричневый костюм и красный галстук. Человек был не молод и в руках держал газетный сверток.

«Ясно… комитетчик… когда они только успевают?» Мужчина направился прямо к нему, на ходу снимая шляпу, но по мере его приближения Лёшкино сердце стало биться всё чаще. Когда до незнакомца осталось не более пяти метров, Самойлов едва смог подавить в себе удивленное матерное восклицание. Без сомнений, это был Бартенев. Но не тот старик, с которым они расстались несколько часов назад, а тот Владимир Андреевич с пожелтевшей фотографии, постаревший, но совсем не старый. Ему сложно было дать более шестидесяти лет. Коротко стриженые седые волосы были гладко зачесаны назад, нос с небольшой горбинкой, внимательные серые глаза и абсолютно гладкий незагорелый подбородок несомненно принадлежали тому Бартеневу, фотографию которого Лешка часами изучал еще месяц назад. Даже морщины на худых щеках выглядели благородно, как у французских киноактеров.

Владимир Андреевич приблизился и обдал Самойлова густым запахом «Шипра». Лёшка не произнес ни слова, только глаза неотрывно следили за лицом дворника.

– Лёш, что? Что-то не так? – Бартенев рукой смахнул невидимые пылинки с дорогого пальто. – Лёш… а она… там? – он перешел на шепот.

Лёшка очнулся от гипноза, в который его ввергло сходство фотографии и оригинала:

– Невероятно .– он растерянно прикоснулся к Владимиру Андреевичу. – Просто невероятно!

– Что не так, Лёш? – Бартенев стал внимательно изучать рукава пальто.

– Невероятно, – еще раз произнес Лёшка, но тут же пришел в себя, – ну как можно было вылить на себя столько одеколона? Вы что, решили свою дочь отравить?

– Так я же, как лучше хотел, – начал оправдываться Бартенев.

– Извините, – Лёшка обратился к администратору, – а где у вас туалет?

Она милостиво ответила. Самойлов сгреб в охапку упирающегося Бартенева и поволок в заведение:

– Умывайтесь! – коротко бросил он.

Бартенев подчинился и тщательно вымыл лицо с мылом, после чего вытер его белоснежным полотенцем.

– Ну что, так лучше? – робко спросил он.

– Да, намного, а то, чего доброго… она от страха не признала бы отца, – ответил Лёшка, двумя руками снимая с него нелепый красный галстук и расстегивая две верхние пуговицы на белой рубашке, – вот теперь веселее, а то… как седло на корове.

Бартенев посмотрел в зеркало, поправил воротник на рубашке и остался доволен. Они вместе вернулись в вестибюль и подошли к администратору.

– Нам надо не надолго подняться к мадам Дюваль, – Лешка снова заставил себя улыбнуться.

– Не положено, – в ее красной голове, очевидно, был заложен ряд простых словосочетаний и предложений, вне рамок которых она мыслить не могла.

Лёшка сделал «комсомольское» лицо и сурово произнес:

– Завтра у госпожи Дюваль встреча с парткомом авиационного завода. А перед вами товарищ Игнатьев, первый заместитель руководителя парторганизации по организационным вопросам. Думаю, будет уместно, чтобы вы сняли трубку и спросили разрешение на его посещение мадам Дюваль немедленно.

Зеленые веки заморгали чаще, чем обычно, но трубка все же оказалась в руках :

– Да, извините, к вам член партии товарищ Игнатьев… ага… да, конечно . Вам на второй этаж, номер двадцать три, – она уже обращалась к Бартеневу.

Лёшка взял Владимира Андреевича за рукав и увлек к центральной лестнице.

– А вы-то кто? – вопрос долетел до спины.

– Переводчик, – коротко ответил Лешка.

Они поднялись на второй этаж, и Самойлов уже поднял руку, чтобы постучать, но Бартенев цепко схватил ее и опустил. Лешка перевел удивленный взгляд на Владимира Андреевича.

– Лёш, а какая она?

– Катрин? Сейчас увидите, если отпустите мою руку.

– Лёш, ты сразу только не уходи, ладно? – было заметно, как подрагивают его пальцы на газетном свертке.

– Владимир Андреевич, меня бабушка тоже водила к зубному врачу… так что я побуду с вами, вы только не волнуйтесь. – Лешка дружески положил ему одну руку на плечо, а свободной постучался в дверь. «Заходите, открыто» – донеслось в ответ. Бартенев напрягся, как тигр перед прыжком. Лешка придержал его и первым вошел в гостиничный номер.

Катрин стояла посередине комнаты, лицом к входной двери. Она мило улыбнулась Самойлову и нервно заглянула ему за плечо. Незнакомый, прилично одетый мужчина стоял в коридоре, низко опустив голову. Наконец он поднял глаза и сделал шаг в комнату. Катрин замерла и схватилась рукой за спинку кресла. Ноги подчинялись ей с большим трудом. Лицо побелело…