Вилли помахал руками, изображая нечто воздушное.

– Уж она-то тебе плохого не присоветует, не сомневайся.

Всё произошло именно так, как мечталось Марите.

В роскошной плюшевой юбке в жёлтый цветочек, в розовом жакете в широкую талию она на извозчике приехала на Торговую. Ехали долго, и всю дорогу возница ругал Кривошеев переулок, который «сам чёрт завязал узлом». Пешком до ателье мадам Рюшар они бы дошли за десять минут.

В «Лучшем!» ателье Маритин наряд в цветочек произвёл фурор. Модисточки смотрели на неё во все глаза, а одна даже спросила, откуда такой прелестный фасон – «не из Парижа ли?».

Марита светилась от гордости, разговаривала с девушками не чинясь, от души изображая знатную даму.

С платьем всё оказалось проще, чем Бекки опасалась. Хотя после турнира прошло полгода, её в Ньютоне не забыли. Вот и сейчас: услышав, кто пожаловал в ателье и по какому случаю, сама мадам Рюшар выразила желание заняться её нарядом.

В августе Стив временно отменил пятницы и куда-то пропал. Берринга она иногда встречала в академии, и они на ходу обменивались понятными только им фразами-паролями: «Ну как?» – «Пока никак».

О платье она думала постоянно. На первой примерке ещё ничего не было понятно. Зато на второй… Бекки вышла из кабинки и замерла перед огромным зеркалом, из которого на неё испуганно смотрела незнакомая девушка с синими глазами. Девушка была такая красивая, что у Бекки перехватило дыхание. Неужели это она?..

В тот день ей захотелось устроить себе «выходной». Нужно проветрить мозги, отвлечься, иначе она так и будет ходить по замкнутому кругу, путаясь в собственных следах. Было жарко, и она вспомнила про дорожную юбку с оборками. Померила. Жаль, нет большого зеркала… Но вроде ничего.

– Вот и совсем другое дело! – всплеснула руками Марита. – Приличная девушка, из хорошей семьи! А то нацепила штаны и носится, ровно коза безродная! И где это видано… (ну и так далее).

– Тебе правда нравится, Марита? А ничего, что старая?

– Никакая не старая! Вот и Вилли тебе скажет!

Она шла по Торговой и заглядывала в зеркальные витрины. Манекены с яркими губами и огромными ресницами улыбались застывшими улыбками, а у их ног плескались шёлковые воланы! Непривычное ощущение, словно её перенесли в другое измерение и она вдруг увидела все эти платья, юбочки, шляпки!.. Даже походка изменилась: захотелось идти неторопливо, мелкими шажками, а не скакать, как…

Мимо выщербленных ступенек букиниста она прошла равнодушно. Зато около витрины с подвесками и браслетами простояла минут десять. На Торговой всё так дорого! Одно колечко стоит больше её полугодовой стипендии. Наверное, настоящий бриллиант…

Но и без украшений платье от мадам Рюшар получилось ослепительным!

Даже Вилли – уж на что равнодушен ко всем этим «фур-фыр» – и тот восхищённо крякнул:

– Ну что тут скажешь? Красавица ты наша!

Марита три раза обошла вокруг и не нашла изъянов. Лёгкое как облако, дымчато-воздушное, платье не затмевало, а только подчёркивало редкостную красоту смуглого лица.

– Может, цветочек приколоть? – посомневалась Марита. – По мне, и так хорошо, да только все, поди, будут при бусах…

– Тут не бусы, тут колье нужно, – покачал головой Вилли. – Или подвеска какая…

– Подвеска? – обрадовалась Бекки. – Может, эта сойдёт?

Скромный медальон на серебряной цепочке странным образом завершил картину. Бекки повернулась – и крохотный бриллиантик вспыхнул, отразив свет запоздалого солнечного луча.

* * *

Самое трудное – это оставаться невозмутимой! Не краснеть и не смущаться!

На неё будут смотреть – ну и пусть!

Она поднялась по лестнице в зал – и первый, с кем столкнулась лицом к лицу, оказался Леон! Вот уж кого ей никак не хотелось видеть! Откуда он тут взялся? Он же вылетел по её милости на год из академии…

Леон делает шаг навстречу, останавливается в нерешительности…

Сейчас опять скажет какую-нибудь гадость! От него всего можно ждать.

– Мне очень жаль, что так получилось, – негромко говорит Леон.

– Э-э… Мне тоже…

Она не знает, что ещё сказать. Без обычной высокомерной ухмылки лицо у Леона вполне симпатичное.

Ей действительно жаль, что из-за неё бывший соперник пропустит год. Но он же сам виноват!..

Она отходит, незаметно оглядывается: Леон смотрит ей вслед с таким обескураженным видом, словно в рот ему влетел огурец.

Бекки стало весело. Ну, если уж Леон!.. На неё действительно все смотрят, и смотрят с восхищением!

На первый же вальс её пригласил Стас Гудман, и вовсе не для того, чтобы взять интервью для «Вындеркинда»! Когда отзвучал первый танец, Стас немедленно пригласил её на второй. А на третий не успел, потому что блондинистый Эрик увёл Бекки буквально из-под редакторского носа.

…Штраус, «Сказки Венского леса». Как когда-то очень давно, сто лет назад… В тот вечер она стояла у колонны и смотрела на пролетающие мимо пары. А сейчас она танцует, танцует без устали, и в зеркалах отражается её счастливое лицо.

– Разрешите пригласить вас на следующий танец, – слышит она и поднимает глаза.

Мартин Краммер и Карл Риган, два друга-соперника, с невозмутимо-любезным видом ждут её решения.

Полгода назад она бы без колебаний выбрала Мартина, потому что Мартин… Да не почему! Просто выбрала бы – и всё!

А сейчас что-то с ней произошло. За короткий вечер из угловатого подростка она превратилась в юную девушку, у которой впереди столько всего замечательного! Её единодушно избрали Королевой бала (за неё проголосовала вся математическая сборная!), от внезапного успеха кружилась голова, счастья было так много, что хотелось им делиться, разбрасывать горстями направо и налево! И не хотелось никого обижать…

– Прошу прощения, господа, но этот танец обещан мне, – говорит Стив, так вовремя оказавшийся рядом.

Бекки благодарно кивает и подаёт Стиву руку. Ну да, следующий – «Танец Королевы». И она действительно обещала… Давно, на том балу во дворце.

Дирижёр поднимает палочку – и по его приказу вступают скрипки.

Вокруг мелькают лица, Стив молчит, насупив брови. Смотрит на неё с изумлением, словно впервые видит.

– Я… Мы так ничего и не нашли, – бормочет Бекки. – Может, Берринг… Он предлагает использовать старую формулу и…

– Какую формулу?! – патетически восклицает Стив. – Да ты посмотри на себя! Зачем тебе эта пытка? Нам с Беррингом деваться некуда, по уши увязли. А тебе-то зачем? Учись спокойно в этой своей академии, а ещё лучше…