Дом разговаривал.

Вопросительно и тревожно скрипел половицами.

Шуршал чем-то на чердаке.

Скрипел дверью:

– Кто-о здесь?

И, тоном выше, закрываясь:

– Вы-ы?

Даже дождь, барабанящий по крыше этого дома, рассказывал необыкновенную свою историю, одну и ту же, только на тысячи ладов повторяемую надругих крышах, а неповторимую, особенную, каждый раз новую.

Даже рябина перед домом, при сильном ветре клонившаяся доокон, шелестела о чем-то непонятном, сообщая дому то, что он и сам уже знал.

Когда Тоня пыталась описать это мужу, Виктор толькоотмахивался от нее. Она и сама чувствовала, что получается неуклюже, вовсе нетак, как она воспринимала происходящее вокруг нее, как если бы она рассказываласон. Но это был не сон. Дом разговаривал.

Ну что ж, значит, все получилось. План начал работать.

Все готовилось столько лет… Никакая случайность не должнапомешать. Впрочем, случайностей не будет. Во всяком случае, непредвиденныхслучайностей. А все остальное – в моих руках…

Мне хочется сжать их на твоем горле уже сейчас и снаслаждением слушать, как ты хрипишь, непонимающе глядя в мое лицо… Но нужнождать. Просто убить – недостаточно. Нет, недостаточно. Должно получитьсянастоящее шоу.

Декорации готовы.

Очередь за актерами.

Переезд состоялся в конце августа, в дождливый, ветреныйдень, совершенно осенний и слякотный. Тоня упаковывала вещи одна – Викторработал. Она заботливо обертывала углы шкафов, заворачивала в газеты ненужныесервизы, обкладывала тряпками свою швейную машинку. Хлопотала.

Вечером, придя с работы, Виктор оценил результат ее трудов,усмехнулся и потрепал жену по голове. Правда, трепать было не особенно удобно,потому что гладкая Тонина коса была заплетена туго, как ее учила еще бабушка,чтобы волосинки не выбивалось. «Сколько раз говорил! – с некоторымраздражением подумал Виктор. – Сделала бы себе нормальную прическу,современную… Вихры какие-нибудь, мелирование или что там модно. Нет, ходит с косой,как бабенка деревенская. Ладно, вода камень точит».

Разгрузились быстро. Грузчики бодро повыкидывали вещи измашины и уехали, обдав Виктора и Тоню на прощанье тучей выхлопных газов. Поконтрасту с чистым воздухом машинная вонь воспринималась особенно резко.

– Ну что, – усмехнулся Виктор, когда они прошли всад, – теперь это все наше. Ты посмотри, красота какая! Я, когда ещемаленький был, больше всего в деревне сад любил. Знал бы тогда, что он моимбудет…

Он мечтательно вдохнул воздух, пропахший летом и яблоками.Наконец-то! Наконец-то они уехали из вонючей Москвы, полной людей, машин,битком набитой какими-то чурками, понаехавшими с просторов всей России… Чертвозьми, в метро же ездить невозможно – везде нищета, грязь, крики. Ну да, шуммегаполиса, мать его! А здесь – тишина. Лес через триста метров от околицы.Виктор, когда совсем маленький был, боялся, что оттуда волки придут. Волки и всамом деле тогда еще были в лесу, правда, в деревню никогда не заходили. Все жне тайга, всего-то пятьдесят километров от столицы. Теперь многое, конечно,другим стало. Деревня чуть не в три раза выросла, да и дома появились такие…богатые дома, прямо скажем.

– Вить!

Виктор вздрогнул от голоса жены и, поискав ее глазами,обнаружил, что она стоит в огороде.

– Что?

– Иди-ка сюда, посмотри!

– Что там такое?

Виктор прошел между деревьями и оказался на заросшем поле.

– Ну, ты чего? – наклонился он к жене, сидевшей накорточках.

Тоня подняла на него глаза:

– Смотри, ужики!

Под ногами у нее, в густой траве, лежали, сплетясь,семь-восемь ужей, совсем небольших. На Тоню с Виктором они не обращали нималейшего внимания.

– Хм, и в самом деле.

Виктор поддел клубок веточкой, и один из ужат недовольнозашипел.

– Ой, Вить, ты ему не мешай. Они так греются.

– А ты откуда знаешь, осведомленная ты моя?

Тоня взглянула на Виктора с усмешкой:

– Образованный ты мой, я ведь баба простая,деревенская. У нас ужей под каждым домом по десятку было. Вы-то люди городские,интеллигентные, в деревню на каникулы приезжали, а мы весь год там жили.

– Да ладно тебе… У вас вообще не деревня была, апригород, если хочешь знать.

– Ну и что, что пригород? Дом-то нормальный,деревенский. Похуже, чем этот, но все-таки… Мы хоть всего три года так прожили,но ужей-то я насмотрелась на всю жизнь вперед.

– Хватит ностальгировать, – помолчав, сказалВиктор, – пошли вещи разбирать. Теперь нам твой неоценимый опыт ой какпригодится. То есть не нам, а тебе, конечно.

Тоня бросила последний взгляд на блестящий черный клубок ипошла к дому.

Вся следующая неделя прошла в хлопотах.

Дом казался огромным. Тоня никак не могла понять: всегочетыре комнаты, ну, еще две на чердаке, заваленные всяким хламом, – откудаже берется ощущение большого пространства? Она раз за разом обходила дом,пытаясь привыкнуть к нему, но пока у нее не очень получалось.

Когда вещи разобрали, стало очевидно, что почти все им нужнопокупать заново. Дело было не в том, что вещи повредили при переезде, нет.Просто полки, стулья, маленький столик, шкафчик, прекрасно вписывавшиеся встиль их городской квартиры, здесь казались какими-то неуместными,неправильными, лишними, что ли… Конечно, все было расставлено по местам, норезало глаз.

– Вить, надо бы мебель новую подобрать, –попросила Тоня мужа.

– А старая что?

– А старая не подходит.

– Не выдумывай. К чему не подходит?

– К дому.

– К чему?

– К дому, – упрямо повторила Тоня. – Ему этамебель не нравится.

– Слушай, дорогая моя, если бы ты была у менядизайнером интерьеров, я бы еще с тобой согласился. Но ты у меня кто пообразованию, любимая?

– Вить, ты же знаешь, зачем же спрашиваешь?

– Затем, чтобы ты ерундой не занималась. Мебель вполненормальная. Правда, шкафчик пластиковый и правда не очень в кухне смотрится,тут я с тобой согласен, но все остальное вполне хорошо. Да ладно, Тонь, тычего? – удивился он, заметив, что она отвернулась с расстроеннымлицом. – Тебя настолько наши стулья не устраивают?