Вера ненавидела новый доводчик.

Дверь подъезда никогда не была легкой, но магнитный замок делал ее неприступной, и каждый раз приходилось тянуть изо всех сил. В редкие счастливые вечера помогал сосед из третьей квартиры, которого жена отправляла курить на улицу, но чаще Вера справлялась сама.

Сегодня очень мешал зонт. Кнопку заело и, когда он все-таки сложился, в стороны остались торчать две поломанные спицы. Вера повесила зонт на запястье и подняла тяжелые пакеты с пола. Свежий осенний ветер забросил на лестничную площадку крупные капли дождя, толкнув в спину тяжелую дверь.

Давным давно надо было выбросить его и купить новый. Костю напрягать бессмысленно, он и лампочки дома менял с чувством обреченности, словно она просила его пройти за Христа до Голгофы.

Не глядя, Вера вызвала лифт и подошла к почтовому ящику. Просунула пальцы в ряд из пяти темных отверстий внизу, потянула, чтобы убедиться наверняка — пусто, и вернулась к лифту.

Кнопка вызова не горела и Вера знала, что это значит, но все равно нажала на нее раз или два. Ну, мало ли, сегодня один раз повезет.

Не повезло.

Вера выругалась про себя, сняла с руки зонт и бросила в картонную коробку в углу. Рекламные листовки смягчили звук удара, плетеный хвостик на ручке грустно свесился в пустоту. Последние две недели лифт, как по команде, ломался через день и Вера поднималась на восьмой этаж пешком, навьюченная, как ишак.

В пролете между вторым и третьим опять кто-то выкрутил лампочку. Вера перехватила пакеты поудобнее, и двинулась вперед вслепую, давя сапогами разбросанные по полу окурки. И куда только Елена Степановна смотрит, даром что ответственная за этот участок подъезда!

Между пятым и шестым Вера остановилась, облокотившись о перила. Сердце билось где-то в ушах. Она расстегнула пальто и переложила пакеты в другую руку. Нет, ну, ты посмотри, в прошлый раз на третьем задыхаться начала, а сейчас, как козочка, до пятого добралась, почти не вспотев.

Вера улыбнулась, и продолжила подъем.

«Конечно, козочка. Коза старая,» — прошептала сама себе.

Куда ей скакать, до дивана бы после работы доползти, а ведь еще ужин готовить. Потом вспомнила, что на кухне свет горел, значит, Костя уже дома и порадовалась. Может быть, сегодня ее ждет, пусть и остывший, но ужин. Вкусный ужин. Что-что, а готовить муж умел получше некоторых.

На шестом кто-то бросил пакет с мусором. Вот что за люди? В прошлом году на общем собрании приняли решение мусоропровод заварить, проголосовали единогласно, что вообще удивительно, и все равно не убирают за собой.

Может мусорную фею ждут? Прилетит она такая, дама видная, в платье целлофановом да жестяных черевичках и мусор заберет, а на его месте оставит поллитра. Ну, или еще что, каждому по вкусу.

Вера усмехнулась и опять остановилась. Каждый раз минуя этаж, глаза цеплялись за цифры — три, четыре, пять, шесть… вспоминала, как когда-то ходила на аэробику и также глазами на минутной стрелке висела. Нет, физические нагрузки точно не ее конек. Вроде и не сильно после родов поправилась, чтобы переживать, но и не Синди Кроуфорд.

Да и возраст, глядишь, пять лет пролетели и вот она, пенсия. Потом одернула себя. Какая же она пенсионерка, если до пенсии еще сколько? Вера быстро произвела расчет — по новым правилам, вышло пятнадцать с небольшим.

На седьмом этаже она привалилась к перилам в изнеможении.

«Надо было Косте позвонить, чтобы спустился и помог. Эх, Вера, жизнь прожила, а всему тебя учить надо. Сейчас-то и смысла дергать нет, один пролет остался. Давай милая, постарайся, ты у нас сильная,» — она выдохнула и пошла на последний рывок.

Устало провернула ключ в замке и ввалилась в прихожую. Пакеты бросила у входа, выпрямилась и стянула с плеч пальто. Щеки горели и она никак не могла выровнять дыхание.

— Кость, забери продукты, — Вера сбросила сапоги и остановилась у зеркала. Сняла берет, поправила волосы рукой.

— Привет, ты сегодня рано, — муж вышел в коридор в фартуке и с полотенцем через плечо. Вера только рукой махнула.

— Молчи, думала до утра сидеть буду.

— Давай за стол, потом расскажешь, — он взял пакеты и вернулся на кухню, а Вера отправилась в ванную совершать ежевечерний моцион.

— Кость, поставь чайник! — крикнула, втирая в руки крем.

— Запоздало вспомнила, что не переоделась в домашнее, и пошла на кухню как есть.

— Садись, я сам накрою, — Вера спорить не стала. Села на диванчик и вытянула гудящие ноги.

— Ольга все-таки ушла на БС (отпуск без содержания — прим. Автора), — Вера с удовольствием наблюдала за тем, как муж хлопочет у плиты.

Сняв с казана крышку, он зачерпнул большой ложкой плов и выложил на тарелку. Вера услышала пьянящий аромат пропитанного утиным жиром риса с легкими нотками чеснока, специй и барбариса, и довольно зажмурилась.

— А я тебе говорил, что так и будет, — Костя поставил перед Верой тарелку и, взяв в руки вино, откупорил.

— Что за повод? Ммм, как же вкусно, — она разломила пополам кусок белого хлеба и обмакнула в растекшийся по тарелке сок.

— Бережем фигуру? — Костя улыбнулся и наполнил ее бокал.

— Только не сегодня. А ты?

— Я пока готовил наелся, — и через секунду добавил. — А вина с тобой, пожалуй, выпью.

— И, понимаешь, вроде надо рассердиться, она же всех подставила, не только меня, но не могу.

— Она беременная, а не больная, я бы на твоем месте ей написал.

— Чтобы она раньше срока родила? — Вера мотнула головой, — Бог ей судья, скоро и без меня будет чем заняться, — они чокнулись, оба сделали по глотку. — Точно не хочешь? Получилось очень вкусно.

— Точно, ешь, — он повертел ножку бокала длинными ухоженными пальцами.

Вера отметила, что сегодня Костя выглядел особенно хорошо. Опрятный, как всегда чисто выбритый. С легким покраснением от очков на переносице, так хорошо ей знакомым.

— Как твой день? — спросила, делая еще глоток.

— Нормально, провел одну операцию, вторую перенесли на послезавтра, там с анализами не все хорошо, — он вздохнул и отставил бокал.

Посмотрел на Веру.

— Устал, наверное? А я тут со своими квартальными, — она взяла его ладонь в свою. — Тост. За бесподобный ужин и бесценные твои руки, — Костя бокал поднял, но в ответ не улыбнулся.

И вроде все как обычно, но почему-то екнуло в груди.

— А ты что не переоделся?

— Уходить собрался, — Костя прокашлялся, словно собираясь с мыслями.