Сверкающий в лучах осеннего солнца самолет показался Линн Деннисон нереальным, как мечта, которую она долго вынашивала и теперь собиралась осуществить. Если бы ее мечта оказалась такой же прочной и стремительной, как эта стальная и полезная птица!

Когда земля осталась где-то далеко внизу и ухоженные парки превратились в зеленые квадратики, а многоэтажные дома — в спичечные коробки, Линн охватило чувство глубокого одиночества. Словно самолет и впрямь перенес ее в другое измерение, где острое желание уединиться не на день и даже не на месяц, а на целый год, оторваться от работы и родных, чтобы написать книгу, казалось глупостью.

Она беспокойно коснулась пальцами старенького кейса, лежащего у нее на коленях.

Там, внутри, уютно разлегся черновой вариант рукописи. И еще заметки, сделанные за три года.

Старый кейс отца, постоянное напоминание о его словах:

— Линн, я знаю, тебе есть что сказать. Сумеешь облечь свой замысел в слова, и тогда те, кто никогда не читает статьи в газетах, кому неинтересно или не хочется узнавать о реальных событиях из прессы, прислушаются к словам героев твоей книги.

Не следуй моему примеру, не растрачивай силы на каждодневную газетную суету. Это все равно что торопливо перекусить на ходу, не ощутив вкуса деликатесов и не почувствовав удовольствия от этого. Найди время прочувствовать жизнь. Задумайся над тем, как сегодняшние новости могут повлиять на мысли и поступки людей, как они скажутся на всем человечестве завтра. Подумай об этом, моя девочка.

Линн приоткрыла глаза. Кто-то задержался в проходе возле ее кресла. Мужчина. Она быстро зажмурилась. Похоже, авиалинии выбирают пилотов по внешнему виду. Красивый парень, ничего не скажешь. Но ей-то что до него? Да и времени разглядывать понравившегося ей мужчину, тем более флиртовать, у нее нет. Пока нет.

Отец предупреждал ее и на этот счет:

— Прежде утвердись в профессии, а уж потом крути романы. У тебя может случиться и то и другое. Но сначала твой избранник должен усвоить, что ты — писательница.

— Значит, по-твоему, писатели не люди? — поддела она его.

— Напротив, это люди, которые видят происходящее гораздо ярче. У них обостреннее восприятие окружающего. Но они имеют дело с миром нематериальным. Возьми, к примеру, врача, водопроводчика или медсестру. Если любого из них срочно вызовут на работу прямо от праздничного стола, то другие поймут, что это необходимо. А писатель? Попробуй им объяснить, что его ждет не дождется чистый лист бумаги, на который ему не терпится излить свои мысли.

Болезнь делала свое дело, и в словах отца слышалась необычайная настойчивость.

— И вот еще что, Линн. У писателей совершенно иная шкала ценностей. Не такая, как у обычного человека. И на происходящее иной взгляд. Он наблюдает, а не участвует.

Самолет попал в воздушную яму, и Линн вернулась в реальность. Но воспоминания не отступили. Ей припомнилась первая серия своих репортажей, и девушка улыбнулась.

Проходивший в эту минуту рядом второй пилот приостановился и с надеждой взглянул на нее. Но, погруженная в свои размышления, девушка его даже не заметила.

Под псевдонимом Линн Дин она сделала сенсационный материал, разоблачающий аферу с наркотиками. Однако слишком многое из того, что стало ей известно, невозможно было подтвердить документально, как того требовали обычные меры предосторожности, — чтобы газету не привлекли к суду. Вот почему собранный материал она изложила в виде почти художественного повествования.

К тому времени Линн получила от газеты новое, не менее важное задание и над материалом, связанным с наркотиками, работала урывками. Да еще эти сутолока и шум в редакции! И человек из типографии. Пока она писала статью, тот стоял рядом и, изнемогая от нетерпения, порой выхватывал у нее из-под руки страницу, написанную только до половины, чтобы передать вниз для набора.

Ей пришлось собрать волю в кулак и сосредоточиться на тексте, не обращать внимания ни на окружающих, ни на гудящую словно пчелиный улей комнату и забыть на время о другом, еще более захватывающем материале, над которым она в тот день работала.

Въезжая в Сан-Франциско, Линн вспомнила о том времени, когда последний раз подъезжала сюда, направляясь к дачному домику. Да, тогда она была страшно напугана. Статья о торговле наркотиками произвела сенсацию, подобно разорвавшейся бомбе. Обеспокоенный общественным резонансом, главный редактор газеты настоял, чтобы до тех пор, пока главные виновники не окажутся за решеткой, Линн поостереглась и не относилась легкомысленно к получаемым угрозам.

Возможно, именно поэтому тихий поселок у горного озера показался ей удачным местом, и она выбрала его для «зимовки». Конечно, ей повезло, что Билла Уоттса на год послали на Ближний Восток. Билл предложил Линн снять домик за такую ничтожную плату, что она не устояла.

— Не знаю, в каком виде ты его застанешь, — призналась жена Билла. — С тех пор как мы переехали, домиком пользовались друзья и родственники. Но там ты найдешь уединение, а если понадобится — и компанию.

Что ж, скоро все выяснится. Пока же Линн приходилось мириться с бесконечными задержками. Машину, перегнанную из Лос-Анджелеса, нужно было показать механику, он сделал все быстро и профессионально, но девушка изнывала от нетерпения и еле сдерживалась, чтобы не поторопить. Затем Линн ринулась на закупку всего, что может понадобиться ей на новом месте. Продукты, постельное белье, запасные ленты для пишущей машинки, писчая бумага и множество других необходимых в ее одиноком хозяйстве вещей. И опять она спешила сама и торопила других. Но дольше всего Линн задержалась в центральном книжном магазине. Попав туда, девушка обнаружила множество книг, которые давно собиралась прочитать. Она даже растерялась от такого изобилия. Но затем успокоила себя. Ведь теперь у нее хватит на это времени. Линн уже мысленно видела, как сидит в чистом светлом доме, уютно устроившись на тахте возле камина. А по крыше ласково стучит дождь. Тишина — и никаких гостей.

— Никто не придет, пока сама не позовешь, — заверил ее Билл. — А если тебе потребуется общество, там собралось множество интересных людей, есть из кого выбирать.

— Думаю, что буду держаться в стороне, — отозвалась Линн. — Это такая роскошь — иметь возможность писать, когда захочется, не принимая во внимание еще чьи-то интересы. Здорово! Можно писать хоть всю ночь напролет и не беспокоиться, что кому-то мешаю спать.

Ноябрьское солнце мягко касалось стволов деревьев, искрилось в речушках, вьющихся вдоль шоссе, сияло на ярко пламенеющих в осенних нарядах березах и кленах. День клонился к вечеру, когда она подъехала к развилке. Отсюда начиналась дорога в горы. Дорога эта пересекала границу штата Орегон и затем превращалась в редко используемую колею.