За миг до тебя

Глава 1. Желание

Зеленый, серый, голубой.

— Да вы издеваетесь, — я посмотрела на камни, рассыпанные по гадальной скатерти, с ненавистью.

Предсказание вышло лучше некуда — радость, благополучие и счастливый финал. Самое то перед первым в университетской жизни экзаменом, к которому я совсем не готовилась и который мечтала завалить.

Стоило сразу понять, что из теткиного гадания ничего хорошего не выйдет: отношения с мистическим у нее — по иронии судьбы хозяйки магазинчика, торгующего кристаллами, картами таро и прочей эзотерической снедью — не складывались. Волшебные свечи тухли, духи не выходили на связь и даже банальная кофейная гуща показывала неожиданный результат.

Совсем как сейчас.

— Если верить книге, цвета к большой удаче, — в панике пролистав с десяток страниц руководства и наконец отыскав нужное толкование, робко предположила тетя. — Экзамен сдашь легко и на хорошую оценку.

— Неужели и оценку видно? — удивилась я.

Пусть мне не досталось ни капли силы, которой владела бабушка со стороны отца, читать по камням было не сложно и без способностей.

От чего-то показывать мне, совсем еще юной и мало что понимающей, ритуалы казалось ей лучшей затеей, чем подобно обычной бабушке учить вязанию или выпекать пирожки.

— Лен, не нервничай раньше времени.

Тетина вера в мои силы — или, о, ужас, в мифические знания, которых никогда не было — пугала и умиляла сразу.

— Уверена, ты бы сдала и без счастливых предсказаний, — продолжила она. — Но с ними спокойнее.

Я кисло улыбнулась в ответ, так и не рассказав, какого результата от экзамена ждала на самом деле. Побоялась, что случится неизбежное, и как только узнает тетка — узнает и отец. А потом… И подумать страшно. Деньги ведь за год вперед заплачены, и «профессия для девушки хорошая». И не важно, что за полгода я так и не поняла, каким-таким «Культурологом» мне предстоит стать. И для чего — тоже.

— Если хочешь я еще камни раскину, — засуетилась тетя Света. — Быстренько прокипячу и…

— А это зачем?

— Чтобы взгляд был максимально непредвзятый, а видение — чистым. Все специалисты советуют.

О каких специалистах речь, я решила не уточнять и, желая спасти несчастные гадальные принадлежности от экзекуции, которую они ничем не заслужили, спешно отказалась.

Времени до первой пары оставалось немного и, раз я не хотела в очередной раз опоздать, вызвав праведный гнев тьютора и чересчур ответственной старосты, стоило поторапливаться.

С отчислением опоздание мне не поможет, а вот отца, безусловно, разозлит. Я обещала больше ничего не пропускать, но верить мне на слово он давно перестал: после последнего раза, когда ему позвонил сам заместитель декана, папа быстро раздобыл нужные номера, научился пользоваться мессенджерами и теперь спрашивал, как дела единственной дочери, у тьютора чаще, чем у меня самой.

Практически не оставив простора для хитрости.

А ведь поначалу идея с пропусками всех пар без разбора, включая физкультуру, к которой у нашего деканата обнаружилось особое трепетное отношение, вынуждавшее ставить ее исключительно по утрам в субботу, показалась мне удачной.

И хоть на первом собрании декан шутил, что уйти с факультета можно только тремя способами — переводом на ненавистные международные отношения, в армию или декрет, мне понадобилось долгих три месяца, чтобы понять — никакая это не шутка.

Зачем только в школе пугали, мол, в ВУЗах выгоняют ни за что, если они и за дело не торопятся?

Но после заваленного экзамена, да еще по Истории мировой культуры, предмету профильному и страшно важному — отчислить меня им все-таки придется. Быстро, четко и по всем правилам, так что даже у отца никаких вопросов не останется. Ну, не смогла, дочь, подумаешь, умом не вышла. Частенько случается. Понять, простить и отпустить.

А после — совсем другая жизнь. К двоюродной сестре в Питер, в Африку или Индию, как всегда хотела мама, или еще подальше. С назначением можно и потом определиться.

И только гадание, будь оно неладно, портило все.

Но, может, не так это и страшно и камни показали другую удачу — мелкую, незначительную и безопасную? Свободное место в автобусе или новенький и прохладный поезд в метро?

Подавив в себе желание залезть в чемодан и, выудив бабкины карты, которые зачем-то привезла с собой, перепроверить предсказание лично, я подхватив сумку и накинув пальто, быстро вышла из дома.

Бесснежный и морозный день с блеклым солнцем, подвешенным в низком небе подобно елочной игрушке, мне нравился. Может, тем, что неуловимо напоминал о доме, из которого меня, словно птенца со сломанной лапой (или шеей), выгнали слишком рано и жестоко.

Отцу следовало спросить, хочу ли я подавать документы и учиться в столице, хочу ли поступать куда-то вообще. Но он не спросил и, сославшись на рабочие дела и очень важную командировку, которой не было, собрал и через знакомых подал документы за меня.

Признался во всем только в конце августа, и времени на раздумья и сомнения уже не осталось.

Я не сказала ни слова, когда он, буквально сияя от радости, вручил мне билет в один конец, квитанцию об оплате обучения и адрес тетки на салфетке. Хорошо хоть, как в плохих фильмах, чемоданы сразу не собрал.

Я смирилась с его решением, но полюбить учебу так и не смогла. Не то чтобы сильно хотела, но… Разве оно не должно было случиться как-то само?

Сев в дышащий паром автобус до метро, я попыталась почитать, но не смогла запомнить и строчки. Мысли об экзамене и всем, что последует, если он пройдет успешно, упорно не хотели уходить из головы.

И даже поездка в грохочущем и душном вагоне метро вверх по нелюбимой «зеленой» ветке — с чужими сумками и локтями в опасной близости от лица — не смогла вытрясти их вон.

Растолкав пассажиров, вставших у дверей и, конечно, не собиравшихся никуда выходить, я вышла на нужной станции. Широкой дугой обошла стайку старшекурсниц, прогуливающих лекции уже не по необходимости, а для души и чистого удовольствия, поднялась по длиннющему эскалатору на поверхность и, сократив дорогу через переулок, вышла к высокому университетскому крыльцу.

В неверном свете голубое в лентах белокаменной резьбы здание с лепниной по фасаду и шпилями, остро грозящими небу, казалось особенно красивым. Такое невозможно не полюбить, и все же я пыталась: отводила глаза, отрицала архитектурную грацию, высмеивала будто готовых подраться, льва и единорога, выбитых над окнами второго