Долгую минуту спустя дверь приоткрылась, и за ней показалось заплаканное лицо лаборанта. Зрелище это выглядело настолько неожиданным, что я едва не выронила книги, на автоматике потянувшись к сумке и бумажным носовым платкам.

— Все пересдачи после каникул, — устало ответила Татьяна, словно отвечать на это пришлось уже не первый раз. — График вывешу у деканата, все узнаете.

— Я вообще-то по другому вопросу, — решительно заявила я и переступила порог кабинета раньше, чем меня успели выгнать или пригласить. — Книги принесла.

— Точно, должны были ведь, — сказала Татьяна, закрывая за мной дверь и будто случайно поворачиваясь спиной. — На столе оставь.

Я сделала, как она просила, и, бросив взгляд на монитор, увидела открытую вкладку с названием лекарства и суммой с шестью нулями.

Стало совсем грустно.

— Слушайте, я знаю, что мы не знакомы, но…

— До нового года не потерпит? — прервав меня на полуслове, спросила Татьяна.

— Что, простите?

— Ты ведь не из-за книг ко мне пришла, да?

Я открыла рот, чтобы оправдаться, а потом закрыла его, так ничего и не сказав, потому что вдруг поняла, что Перлов работает на этой самой кафедре. А значит, вот он шанс узнать немного больше о происшествии на экзамене.

Только как Татьяна догадалась, что у меня есть корыстный интерес раньше, чем я сама это поняла?

— Мои оценки подделали, — призналась я.

— Что-то новенькое, — воскликнула Татьяна, сев рядом и пытливо взглянув на меня из-за больших и толстых, как глаза у стрекозы, очков. — Занизили?

— Завысили.

— Разве это проблема?

— Разумеется, да.

Татьяна вздохнула, усадила меня на стул у длинного преподавательского стола и, поколдовав у чайника, вручила кружку с обжигающе горячим чаем.

— А от меня-то ты чего хочешь? Вечном вам, людям, что-то надо…

— Нам людям?

— Студентам в смысле.

Я, знавшая о работе бок о бок с преподавателями и том, что она делает с людьми, слишком мало, чтобы формулировать какие-то выводы, благоразумно промолчала.

— Так что мне сделать? — Татьяна явно пожалела, что вообще откликнулась и открыла дверь.

Пила бы себе чай, подпевала рождественским песням из стареньких колонок, любовалась в зеркало на собственный свитер с синими елочками и выбирала подарки на новый год. Не вот это все.

А тут — я. Принимайте и жалуйте. Даже если не желаете…

— Покажите мне журнал Перлова.

— Я не могу, — ответила она твердо, и секунды не раздумывая. — Личная информация, коммерческая тайна и прочее.

— Мне нужно убедиться, что в журнале ошибка.

Недоверие на лице лаборанта сменилось выражением тщательно скрываемой агрессии. Когда отчаянно хочется послать человека к тем самым голубым елочкам, но по определенным причинам нельзя.

— Ты не уверена? — уточнила Татьяна.

Язык мой — враг мой, лучше и не скажешь.

— То есть мне нужно увидеть, что именно с ним не так, — поспешно исправилась я. — В остальном я абсолютно уверена.

Мы помолчали. Татьяна посмотрела на меня, как на дурочку, но выгнать не решилась, и это уже стало добрым знаком, позволявшим продолжать.

— Ты пей чай, пей, — посоветовала Татьяна ласково. — Он с ромашкой, нервы успокаивает.

Я перемешала чай аккуратной ложечкой и отставила в сторону, так и не отпив.

— Если бы не Владимиров с его шуточками…

— Стоп, — Татьяна жестом прервала меня на полуслове. — Тот кудрявый первокурсник-культуролог?

— Он самый.

Татьяна кивнула своим мыслям. Нахмурилась.

— Это многое меняет.

— Да? — усомнилась я.

Представить, что кто-то еще мог точить на Владимирова зуб, было тяжело. Людям он обычно очень даже нравился.

И вот.

Пора создавать клуб по интересам.

— Есть у него должок.

Татьяна поднялась, подошла к шкафу у противоположной длинной стены, сплошь заставленному документами в аккуратных папочках, выстроенных по цвету, размеру и важности, и извлекла журнал. Потом, не говоря ни слова, протянула мне.

А мне вдруг расхотелось его брать.

Ее внезапный интерес к Яну вызывал смутное чувство тревоги. Будто вся ситуация — это сделка с дьяволом, где ставка — не моя жизнь, а чужая.

— Пять минут, — велела она.

Так и не сумев придумать достойную причину, чтобы не брать журнал, который сама же и просила, я нехотя приняла его из рук Татьяны.

Гром не ударил в мою грешную голову, и атмосфера в комнате тоже будто не изменилась. Это придало мне немного смелости.

Я раскрыла журнал и, найдя страницу нашей группы, пробежалась глазами по списку до своей фамилии. Но ничего странного не обнаружила. Ни следа замазки, пометок или другого исправления.

— Ерунда какая-то, — пробормотала я. — Может, весь журнал поменяли?

— Похоже на почерк Перлова, — сказала Татьяна, заглядывая в журнал из-за моего плеча.

— Но Владимиров правда…

— Ага, верю, поэтому исправил оценки тебе, а не себе. Как благородно.

Я посмотрела на гордую тройку у его фамилии и не нашла, что ответить. Спорить с людьми и бороться за свою точку зрения до конца легко, если ты сам уверен в правоте, а уверенности во мне не осталось.

Раздраженно поджав губы, Татьяна забрала у меня журнал и поставила его на место.

— Слушай, иди домой, — вздохнула она. — Переутомление, первые экзамены. Я все понимаю, сама такой была. Иногда голова едет. Выспись нормально — и отпустит.

— Но…

— И ни слова о том, что я тебе показала, поняла?

Я кивнула и, окончательно забыв про чай, вышла.

Может, на фоне всех событий этого ужасного длинного дня у меня и правда началась паранойя, но ощущение внимательного, пронизывающего взгляда не оставляло до самого метро.

Мне мерещилось, что кто-то шел следом и смотрел в спину до холодка и мурашек. Неприятно и гадко.

Пару раз я оборачивалась, но никого подозрительного так и не заметила, кроме разве что большого рыжего пса, некстати заплутавшего посреди одинокого и холодного города.

Интересно, как бы отнеслась тетя к раннему и неожиданному подарку на новый год, приведи я собаку домой?

От чего-то не хотелось проверять.

Одевшись к ночи, бессонной и долгой, город расцвел огнями — слепяще яркими, разноцветными, почти карнавальными. С трудом подавив желание свернуть влево от привычной дороги и дойти вверх до самой главной площади, к ярмарке и карусели, я толкнула тяжелую дверь в метро.

Взгляд в спину не оставлял, и перед самым эскалатором, повинуясь порыву, я резко завернула к небольшой колонне. И, затаившись на ней, увидела, как мимо прошел Ян.

Кто же еще.

Сегодня его было так много, что это начинало раздражать. Пожалуй, стоило разобраться со всем прямо здесь и сейчас, не откладывая сомнения и обвинения на туманное «потом».

Обогнав Яна по левой стороне эскалатора, я дождалась его у выхода на платформу и, не дав опомниться или изобразить удивление,