Бартенев Сергей Александрович

На войне

Записки лейтенанта

В 332 стрелковой дивизии

После окончания артучилища в ноябре 1943 года я был направлен в 332 Ивановскую им. М. В. Фрунзе стрелковую дивизию. С этой дивизией и связана моя военная судьба. В начале был назначен командиром огневого взвода в пушечную батарею 1115 стрелкового полка. В батарее оставалось всего одно орудие, и там образовался «перекомплект» офицеров. Меня переназначили в 3 дивизион 891 артполка 332 сд — вначале взводным, потом начальником разведки дивизиона, позже — командиром батареи.

В артполку нас было несколько лейтенантов — выпускников Смоленского артиллерийского училища. В годы войны оно располагалось в Ирбите. В прошлом здесь была знаменитая сибирская ярмарка, занимавшая второе место после Нижегородской. После эвакуации в городе разместилось военное училище. В торговом пассаже находились учебные классы, аудитории, управление училища. В центральном холле на стене висела огромная карта — схема, на которой отмечалась обстановка на фронтах. пункты. В перерывах между занятиями (“пятиминутках”) мы нередко собирались около карты.

Особенно впечатляющ был период Курской битвы. Каждый день красным цветом отмечалось продвижение наших войск. Именно эта карта, а не книга “О великой Отечественной войне” с выступлениями главкома, была главным источником информации, если хотите, комиссаром.

В конце октября — приказ о выпуске, присвоении воинских званий. В течение одной ночи нас переодели во все новое, офицерское. Затем, по пути к месту назначения — в 4-ю ударную армию, нас снова переодели во все зимнее. Вместо пилоток — ушанки, вместо “хб” — гимнастерки и галифе из полушерстяной ткани. Вдобавок — теплое белье, байковые портянки, которые с трудом втискивались в узкие сапоги. Переодевались прямо около вагонов, на первом сибирском морозце.

Может быть, и не следовало подробно рассказывать о шинелях, котелках, портянках. Но ведь обмундировка интересовала выпускников не в последнюю очередь. Офицерская форма! Красный, не малиновый кант, черные петлицы, артиллерийские эмблемы! Заботила нас и «мелочевка» — артиллерийские круги и угольники, перочинные ножи, бритвенные приборы, котелки, карманные фонарики. Уже прибыв в часть пожалел, что не позаботился запастись карандашами, бумагой, циркулем — всего этого не хватало, а для работы требовалось.

Первые две-три недели я постепенно огляделся, адаптировался, выполняя самые различные задания — наблюдателем на НП командира полка, «проверяющим» в стрелковой и пулеметной ротах, командиром саперного взвода. Учился вести огонь из ручного и станкового пулемета, устанавливал «колючку» на передке, осваивал работу со стереотрубой, буссолью, кипрегелем.

Но вначале несколько слов о том, как мы добирались до места назначения после окончания училища.

Пропавший эшелон

В 891 артполк распределили выпускников, фамилии которых начинались на буквы “М” и “Н”. В него попали Юрий Мурашкин, Александр Мозалевский, Револьд Мурин, мой бывший командир отделения Александр Макаров. В числе других сюда направили и Карла Неймана.

А я с фамилией на “Б”, мой земляк Володя Дорофеев — на “Д” были направлены в артполк 332 стрелковой дивизии несколько иначе. Нас распределили в отделе кадров не по начальным буквам фамилий, а по другому принципу.

Дело в том, что когда эшелон с выпускниками училища двигался на фронт, мы отстали от эшелона. Затем догоняли и, обогнав где-то в пути, явились за назначением раньше других.

Отстали в Москве. Еще на подступах к городу мы, трое москвичей, упросили начальника эшелона разрешить побывать дома, повстречаться с близкими. Начальник эшелона колебался, но в конце — концов разрешил.

Из вагона, в котором нас было человек тридцать выпускников — лейтенантов, вылезли еще в Раменском. В Москве пробыли два дня. Мне удалось побывать дома. Предупредил временных жильцов, чтобы освободили нашу комнату (мама возвращалась из эвакуации). Вместе со школьной подругой побывал в Большом театре — человеку в армейской форме билеты продавали вне очереди. Навестил друзей, соседей по дому.

Пришлось познакомиться и с военной комендатурой. Меня, как бездокументного лейтенанта, прихватил военный патруль. Привезли к коменданту, и тут же отпустили, посоветовав, как можно быстрее возвращаться в эшелон.

У лейтенантов, одетых во все новое, документов не было. Ни удостоверений, ни аттестатов, ни — тем более — увольнительных. Все бумаги — у начальника эшелона. На всех один общий продаттестат, общая сопроводительная бумага. Удостоверения личности обещали выдать по прибытии в часть.

Эшелон сутки стоял на путях без движения. К вечеру второго дня эшелон переформировали и он бесследно исчез. Начали разыскивать пропажу. По нашей информации эшелон переформировывался в Бескудниково. Но там не обнаружили ни эшелона, ни его следов. Восовцы заглянули в бумаги и развели руками:

— Такой не значится. Вероятно, изменился номер. Догоняйте.

Эшелон как в воду канал.

Догоняли по железной дороге на попутных — воинских, пассажирских, товарняках. Выходили на крупных станциях. Пытались разузнавать у военных комендантов, где эшелон. Но без успеха.

Общий маршрут примерно знали: Клин, Тверь, Бологое, Осташков.

Приехав в Бологое потратили на поиски несколько часов. Потом добрались до Торопца. Там переночевали. Город освободили недавно. У детишек хозяйки — школьников не было тетрадей. Писали, решали задачки на газетных листах, которые складывали подобно тетрадкам. К сожалению, и у нас чистой бумаги не было. Подарили ребятишкам кусок мыла и полотенце.

После Торопца добирались на попутных машинах. Проехали Велиж. Город был полностью разбит. Ни одного целого дома. На городском кладбище искорежены все деревья, над могилами ни одного целого креста. Это производило угнетающее впечатление. Около года прямо через городские кварталы проходил передний край.

На железнодорожных узлах мы выпрашивали в комендатурах талоны на обед. Продуктов не осталось, небольшие запасы кончились. Пришлось как-то, проезжая брошенным полем, собирать остатки мерзлой свеклы, картошки.

Наконец добираемся до деревушки, где размещался штаб 4-й ударной. К домику, в котором разместился штаб, ведет большая копна телефонных проводов. Находим отдел кадров КА (командующего артиллерией). Ждем нагоняя — службу начинаем с опоздания.

В помещение штаба входим с опаской. Называем себя. Нашему появлению, как нам показалось, обрадовались. Выпускников Смоленского училища с нетерпением поджидали. Нас не ругают. Офицеров штаба волновало:

— А где же лейтенантский эшелон?

— Как где? Мы нигде не задерживались. Были уверены, что эшелон давно прибыл.

Разыскивая эшелон, мы, вероятно, проскочили его ночью.

— Где вы отстали?

— В Москве. Переформировывался эшелон в Бескудниково. Но его нигде не оказалось.

То, что эшелон с лейтенантским пополнением где-то застрял, обеспокоило наших