первых дней проверяю как оборудуются роты второго батальона. К переднему краю пробираюсь овражком. Ночь, тишина. Порошит мягкий снежок. Приближаюсь к недавно отрытым ровикам. Один, второй, третий. Пехота еще не успела оборудовать окопы. Но ровики пусты. Солдат нет. Да и противник молчит. Ни стрельбы, ни осветительных ракет.

В чем дело?

Осматриваюсь. Передо мной небольшая покрытая снегом кочка. Слегка возвышается над окопчиком. В нем кто-то находится, живой. Накрывшись с головой плащ-палаткой солдат слегка раскачивается. Хочет согреться. Тихонько постукиваю по каске, прикрытой сверху палаткой, приоткрываю ее край. Вопрошающий взгляд:

— Уже вернулись?

— Кто вернулся? Вы что здесь один? Где остальные? Где ротный?

— А все люди в бане. Днем по открытому месту не пройдешь — стреляют. И не помоешься. А сейчас тихо. Меня вот оставили. Думал, вернулись подменить. Да, пожалуй, еще рано. Ушли-то недавно.

Солдатик на вид совсем юный, безусый. Когда накануне приходил в одну из соседних рот, там были одни старики. Во всяком случае, для меня почти все солдаты казались людьми пожилыми, в годах.

— Но кто-то из командиров остался?

— Взводный. Старший сержант. У него земляночка чуть сзади, на откосе овражка.

Возвращаюсь немного назад. Нахожу землянку. Узенький вход прикрыт плащпалаткой. Подсвечиваю карманным фонариком. Земляные нары, столик из досок от минной укупорки, на столе котелок, лампа из латунной гильзы, обрывок газеты. Внутри никого нет.

Неожиданно полог палатки откидывается, и в землянку кто-то вваливается. Я инстинктивно хватаюсь за пистолет, но тревога напрасная — это хозяин землянки, сержант:

— Вы к нам? А я немного заплутал. Пошел проверить ребят, а завернул не туда и незаметно прошел в сторону фрицев.

— А Вы кто?

— Командир взвода. Остался за ротного, да видите — немного смешался. Снег повалил, и я завалился в сторону немцев. Случайно забрел в их расположение. Смотрю — землянка. Поболе моей. Прислушался — никого. Решил заглянуть.

— И что дальше?

— Хозяев нема, так я собрал свечи, пару журналов, завернул все в одеяло и деру оттуда. Дорожку припомнил, да и следы мои еще снежком не занесло. Так я скоренько и к себе в роту. Свечи нужны? Могу поделиться.

— Что же оставили такого хиленького солдатика, одного к тому же?

— Что делать? Людей в роте наперечет. А фрицы пока притихли. Они, как и мы, оборудуются. Днем копали. Теперь, вероятно, дрыхнут, с устатку. Когда вернутся в землянку, удивятся, кто же у них одеяло со свечами упер? Пускай между собой разбираются. А Вы кто, проверяющий?

— Точно. Спасибо за свечи (немецкие, в виде небольшой картонной плошки с фитильком посредине).

Рота вернулась из бани спустя часа полтора. Таким было одно из первых знакомств с передком, с тем, что реально происходило на переднем крае. Когда во время короткой передышки обе стороны вели себя беспечно и тихо. Как говорится, до поры до времени. Через пару дней немецкий снайпер снял нашего солдата, вылезшего утром из залитого водой окопа и пытавшегося бегом проскочить в соседнюю траншею.

Виноват, как всегда, стрелочник

Ровики, которые спешили оборудовать солдаты, расширялись, превращались в сплошные траншеи. Становилось возможным идти из «господского дома» на передок днем, не вылезая на бруствер.

Противник продолжал обустраивать огневые точки, первую и вторую траншеи. Активизировались снайперы. Ночью периодически светили ракеты. На наш пулеметный и ружейный огонь тотчас отвечал встречным огнем. По совхозу и берегу озера велись систематически артналеты.

Саперы оборудовали НП командира полка полковника Гусева. Сам он устроился в огромном блиндаже — размером с небольшой дом — с четырьмя или пятью накатами. Блиндаж соорудили на склоне оврага. А на его НП или попросту, как их обычно именовали, на "глаза” посадили меня и впеременку со мной лейтенанта из минометной батареи.

В один, не очень прекрасный день, всем “резервистам” приказано присутствовать на заседании военного трибунала.

Судить собирались лейтенанта, командира взвода из артиллерийской бригады, которая недели полторы назад поддерживала наступление стрелкового полка. Наступления, признанного командованием неудачным. Лейтенант был отдан под трибунал командиром бригады за то, что будто бы не выполнил приказ, не поддержал огнем сорокопятки атаку стрелкового батальона.

За неудачу наступления надлежало найти и покарать виновных. А виноват, как всегда, — стрелочник. В данном случае в роли козла отпущения оказался лейтенант — командир огневого взвода.

Абсурдность предстоящего заседания трибунала была очевидна каждому. Выражать свои мнения, проявлять активное участие в заседании трибунала не полагалось. От нас требовалось молчаливым присутствием способствовать судебному спектаклю.

Но с самого начала процесс не пошел по задуманному сценарию.

Это «господский дом», в котором жил офицерский резерв 1115 сп и проходило заседание военного трибунала.

В «господском доме» установили покрытый зеленой скатертью широкий стол для председателя трибунала, его членов, секретаря трибунала. В некотором отдалении скамьи и стулья для присутствующих. Подсудимого, без ремня и погон, посадили под охраной отдельно. Но неожиданно в домике, где расположился трибунал, появился с группой автоматчиков капитан из артиллерийской бригады, в которой служил обвиняемый.

Капитан направляется к председателю трибунала и решительно заявляет:

— Заседание трибунала необходимо отменить. Командир бригады (отдавший лейтенанта под трибунал) свое решение отменил. Лейтенант будет наказан его властью. Лейтенанта прошу освободить из-под стражи и передать мне для возвращения в часть.

Между немолодым, довольно тучным майором — председателем трибунала и стройным, щеголеватым капитаном разгорелся спор. Председатель трибунала хотел замять конфликт и довести еще не начавшийся процесс до конца. Он понимал, что бравые артиллеристы могут просто забрать и увести подследственного обратно в часть.

— Обождите — майор пытается остановить нарушившего его занятия капитана. — Командир бригады, отдавший лейтенанта под трибунал, имел на это право. Теперь решение вступило в силу. И не в его власти отменить приказ, препятствовать заседанию.

— Но я получил приказ и должен его выполнять.

— Вы не можете его выполнить. Я как председатель трибунала неподвластен командиру бригады. Председатель военного суда назначается Верховным Советом — высшей властью в стране. Если вмешаетесь в работу трибунала, разразится скандал. Вас и вашего командира ожидают неприятности.

После дискуссии и споров трибунал и командир автоматчиков приходят к компромиссу. Председатель трибунала заверяет капитана, что в создавшейся ситуации можно найти приемлемое решение.

Отданный под трибунал командир взвода понесет наказание. Иначе, дескать, нельзя. Но с правом “смыть пятно позора”, продолжая службу в собственной части, а не в штрафной роте. Майор обещает, что будет вынесено именно такое “компромиссное” решение трибунала. С учетом всех обстоятельств и в виде “исключения”.

Капитан спорит, колеблется, но вынужден согласиться. Ему советуют доложить, что прибыл слишком поздно,