Пустая комната. За деревянными жалюзи барабанил дождь. Бил крупными каплями по черепичной крыше и по огромным листьям деревьев и кустов. И непонятно, от чего больше шума. Субтропики, здесь даже дождь не такой, как на севере.

Стены из дерева… Голые. Ничего на них нет, ни ковра, ни картины. Пол гладкий, без ковриков. Кровать жёсткая, с валиком вместо подушки. Шёлковое бельё.

В шкафу мои вещи. На низком столике возле кровати книги, по которым я учусь лечить оборотней… У меня никогда не получится! Для меня медицина — китайская грамота.

Есть электричество, над моей кроватью небольшой светильник. Всё время падает… Нет интернета… Сдохнуть можно от скуки.

Ещё полгода здесь торчать? Нет, обещали, что месяц. Хоть бы мне котика в провожатые выделили, или кошечку моего возраста.

Я смотрела в потолок. Как же соскучилась по нормальным подушкам!

Дождь вроде стихал.

Здесь только одно развлечение — прогулки, изучение местности.

Как я до такого докатилась?

Долго катилась, целых девятнадцать лет.

Вскочила с кровати, вступила в шлёпки. От педикюра остались лишь воспоминания, фиолетовый лак сохранился местами. Мне в этой глуши не светят современные удовольствия.

В шкафу взяла нижнее белье, связанное крючком своими царскими ручками. Совсем тонкое. В этой попе мира такого девушке не купить. Да и деньги у меня отобрали…

Аскеты...

Считают, что кроме учёбы ничего не надо.

А потом удивляются, что я с ними не хочу разговаривать.

Завязала под грудью верёвочки, свои аккуратные округлые грудки уложила в чашечки. Трусики на подвязках хорошо смотрелись на упругих бёдрах.

Я провела пальцем по впалому животу и впервые в жизни захотела… Кровь подступила прямо к лону, внутри всё затрепетало. Я посмотрела на свою грудь, её словно сводило. Хотелось бежать, а лучше плыть в прохладной воде.

Это было так неожиданно!

Это точно от скуки!

Чего я только не видела в племенах, но тема секса для меня была запрещённой. А тут прямо самца хотела, что ноги пришлось сжать.

Вроде полегчало. Надо бы о муже подумать… Видимо, пора.

Пришлось продышаться.

Может, в табун сбежать? Там жеребцы. А я, похоже, выросла, мне уже можно пробовать секс.

И посоветоваться не с кем. Та, что живёт в этом доме, мне не подруга. Женщина-леопард, местная царица. Это она меня мучает и заставляет учиться.

Здесь всё приходится встряхивать, прежде чем надевать. Ложиться на кровать можно только после проверки на наличие гадов ползучих.

Я встряхнула шёлковый чёрный халат, накинула на себя.

Свои тёмно-русые волосы собрала в пучок на затылке. Сверху нахлобучила азиатскую коническую шляпу из соломы. Здесь азиатов вообще-то нет, но культура прижилась.

Зеркала нет, телефонов сотовых тоже. Как я выглядела, что на лице — котолаки знают.

В общем, ноги моей больше не будет у котолаков.

Весь дом мрачный, пустой и противный. Лестница скрипучая. А вот гостиная с кухней у них красиво обставлена. Мебель шикарная, плита расписная. Над обеденным столом висел красный фонарик.

Дверь двустворчатая открыта, но на крыльце солнца не видно — лес сплошняком. Дремучий субтропический лес..

На кухне появилась Ольга Ниловна. Моя опекунша. Молодая женщина со светлыми волосами, тоже в халате, только зелёном. У неё глаза и зелёные, и серые, и жёлтые. Белая кожа, как у меня, что для этих мест редкость. Она мне глубоко неприятна. Я вообще с первого знакомства на оборотных не бросаюсь, но кошка первая начала. Ольга меня ненавидит.

Улыбнулась притворно. Пальцами теребила золотую цепочку и рубин в оправе. Громоздкое уродливое украшение. Папочка Оленьке в приданое дал, вот она и гордится, носит это погробище.

— Ясенька, ты погулять? — у неё мелодичный голос.

— Да, — буркнула недовольно и, взяв со стола корзинку для абрикосов, вышла на крыльцо.

— Ясенька, будь осторожна. И не ходи к югу.

Ничего ей не ответила. Она меня раздражала, скулы сводило и зубы скрипели, как её ненавидела.

Заставила мышцы на латыни учить… Я и латынь-то не знаю, не то чтобы мышцы! Во всех племенах меня с культурой и законами знакомили, а эта выдумала из меня великого лекаря сделать.

Ну какой из меня великий лекарь?! По мне, лучше с зайцами капусту воровать.

С крыльца сошла на дорожку. На тропу! Здесь дорог нет. На транспорте никто не ездит, здесь кроме Ольги Ниловны и змей никто не живёт. Ещё её муж прибегает иногда, но лучше б вообще не появлялся. Отобрал у меня вещи, что с собой возила, подарки, что в других племенах дарили.

Мне ж нефига не надо кроме книг!

Точно, я древняя развалина, а не девятнадцатилетняя девушка, вот кроме их учёбы в жизни ни о чём не мечтала.

Уроды. Теперь знала, что котолаки — уроды.

Абрикосовый сад обошла стороной и направилась в лес. Южный лес, по которому просто так не пройдёшь. В прошлый раз с дорожки хотела сойти, ну и всё, шаг — и дальше просто не ступить.

Лопухи с меня ростом, папоротник невероятный. Стволы деревьев мхом поросли. Всё шевелилось, ползало. Особенно пугали гигантские сороконожки.

Звенел ручей. Он тёк между серых камней, тоже поросших мхом. По нему, как по тропинке, я побежала вперёд, задрав подол халата. Вода была тёплая, шлёпки скользили по небольшим разноцветным камушкам.

Ручей, как тропинка, вывел из зарослей леса. Я выбралась из-под сени деревьев на изумрудный холм с диким вишнёвым садом. Птиц, конечно, много, но я быстро собирала ягоды в корзинку. На пирог. А то абрикосы уже надоели.

Ягоды были кислыми, а у котолаков ни мёда, ни сахара.

Не получится вкусного пирога.

— Что за жизнь? — обречённо заныла я. Выкинула ягоды на землю и уныло поплелась дальше, оглядываясь по сторонам.

Так далеко ещё не забиралась.

На солнце стало невыносимо жарко, а ещё эта духота мешала вдохнуть полной грудью. Пот в три ручья. Я северянка, не привыкла к такому климату, халат почти сразу промок, ещё до кустов не дошла, чтобы спрятаться в их тени.

Сорвала с себя шляпу. Солнце сразу скользнуло по моим щекам, обожгло белую кожу. Пришлось обратно надеть.

Сад расступился и открыл взору совершенно гладкую мраморную дорогу… Белый мрамор. Он пошёл трещинами в некоторых местах, в них пучками росла трава. На дорогу заползали корнями кусты.