Дарья

— Эй, ты! Просыпайся, давай!

Неприятный мужской голос врывается в моё затуманенное сознание.

В то же мгновение что-то твёрдое врезается в бедро. И где-то глубоко под кожей тотчас расползается болезненное ощущение.

— Бирк, кончай уже пинать товар! — сразу же раздаётся другой голос.

Новый удар по бедру заставляет задохнуться от боли и окончательно выдёргивает из тёмного провала в сон.

— Ох… — С трудом разлепляю сухие губы.

— Гляди-ка, Ларс, наша Кукла очухалась… — мерзко хихикает кто-то совсем рядом.

Растираю ладонью бедро, ноющее тупой болью, и открываю глаза. Первые несколько секунд я никак не могу сообразить, где нахожусь.

Моё маленькое, скромное жильё в При́зоне, самом криминальном районе на Земле, не отличается роскошью и удобством. Но то, что я вижу сейчас, вызывает шок.

Я словно заперта в тюремной камере. Сижу босая и полуголая на жёстком матрасе, брошенном прямо на пол. Вокруг лишь грязные, серо-зелёные от сырости стены. Одну из них и вовсе заменяет решётка из толстых прутьев.

А по ту сторону от решётки меня пожирают взглядами двое мужчин.

— Где я? Как сюда попала? — пытаюсь подняться с матраса, но тело почему-то не желает слушаться.

Во рту пересохло так, что каждый сделанный глоток воздуха обжигает лёгкие. И голова нереально тяжёлая. А в ней сменяют друг друга обрывки образов и воспоминаний…

Вот я выхожу из душа. Босая, в одной только сорочке и трусиках.

А вот мне уже кажется, что кто-то пытается вскрыть входную дверь. Выбегаю в коридор, желая проверить, и…

Я попадаю в руки двух грабителей. Их лица скрыты жуткими масками.

Хочу закричать. Но рот зажимает чья-то шершавая ладонь.

Пытаюсь вырваться. Но мои руки обматывают чем-то липким.

Шею пронзает острая боль. И я проваливаюсь в забытьё, чтобы очнуться от пинка в бедро. Здесь, за решёткой…

— Чёрт! Вы вкололи мне какой-то наркотик, чтобы похитить и притащить сюда? — доходит до меня, наконец.

То немногое, что я вспомнила, провоцирует выброс адреналина и придаёт силы. Хватаюсь за решётку и резким рывком всё же заставляю себя встать с пола.

Оба мужчины, бесстыдно глазеющие на меня, от неожиданности отступают прочь.

— Не наркотик. Просто снотворное, — качает головой один из них. Тот, кого зовут Ларс. — И мы только охраняем Кукол. Похищают другие.

— Кукол?! — Чувствую, как от ужаса начинает грохотать сердце. Окидываю взглядом помещение за пределами своей камеры и переспрашиваю тихо: — Так Ночь живых Кукол — это правда?

Рассказы о похищениях девушек в Призоне и о тайных аукционах, на которых потом этих девушек продают, я слышала часто. Но всегда считала их чем-то вроде легенд-страшилок.

Мой вопрос явно вызывает недоумение у мужчин. Они переглядываются.

— Ишь ты, какая любопытная! — Бирк снова приближается вплотную к решётке. Скользит по мне похотливым взглядом и протягивает руку к груди. — И должно быть, сла-адкая. Я б и сам с такой…

— Закатай губу! — одёргивает Ларс напарника. — Эту Куклу выкупили до начала торгов. Видел на ней ошейник? Говорят, покупатель тот ещё садист, любит душить.

А я непроизвольно касаюсь шеи. И действительно нащупываю тонкую полоску мягкой ткани с металлической вставкой.

— Знаешь, Бирк, я слышал, подобные игры нравятся одному…

Разговор прерывает громкий звонок, разносящийся эхом по всему помещению. Охранник по имени Бирк достаёт из кармана галаком и отвечает.

— Слушаю.

Несколько секунд он, и правда, слушает кого-то. Затем сбрасывает звонок, поворачивается к напарнику и скалится в подобии улыбки, обнажая кривые жёлтые зубы.

— Мадам велела привести Куклу на смотрины.

Ларс бросает взгляд сначала на меня, затем переводит его на Бирка.

— Я сам отведу её наверх. А ты прибери здесь пока.

Бирку определённо не нравится такое отношение к нему напарника, но спорить он не решается. Только презрительно сплёвывает на пол.

А Ларс снимает с шеи ключ, вставляет в замочную скважину моей камеры и дважды поворачивает, открывая дверь.

— Идём, — кивает он мне. — Мадам хочет убедиться, что ты именно та, кого заказал твой будущий хозяин.

— Я должна идти в таком виде? — уточняю у охранника и не тороплюсь покидать камеру.

Не то чтобы меня пугала перспектива прогуляться в ночной рубашке. Последние слова Ларса дают понять, что из дома меня похитили под заказ. Кому-то именно я очень нужна в качестве Куклы. И этот кто-то уже поспешил заплатить.

Значит, я пока могу не опасаться, что мне здесь причинят вред. Нет, никто не рискнёт испортить и потерять «товар». Но по той же причине можно забыть о попытках сбежать.

— Ты это слышал, Ларс? Куколка из трущоб желает переодеться в шёлковый халатик. — Второй охранник Бирк, усмехаясь, опускает глаза и задерживает взгляд на моих голых коленях. — Ты кем возомнила себя, милая? Дочерью наместника Земли? Или, может, сразу Императора?

— Отвали от неё, Бирк! — Ларс, видимо, уставший от бесконечного трёпа напарника, пронзает его взглядом и отталкивает. Затем протягивает руку и сжимает моё плечо. — Идём. Мадам не любит ждать. И постарайся не делать глупостей.

Ему не приходится повторять свою просьбу. Я охотно покидаю камеру, лишь бы быть подальше от дурацких шуток и сального взгляда второго охранника.

— Не обращай внимания на Бирка. Он всегда был идиотом, — успокаивает меня Ларс, когда мы с ним уже поднимаемся по лестнице на второй этаж. — Из-за одежды тоже не беспокойся. Мадам даст новую. Подходящую.

— Кто такая эта Мадам? — прерываю я его речь.

— Кхе-кхе. — Он прокашливается и как мне кажется, слегка смущается. — Ты отличаешься от других девиц, попадавших сюда. Они кричали, угрожали, иногда пытались договориться, но чаще всего бежать. А ты спрашиваешь, кто такая Мадам.

— Может, я собираю информацию и коплю силы для побега? — Заставляю себя улыбнуться, несмотря на незавидное положение.

На самом деле я просто не вижу смысла в истериках и угрозах. Они не вернут мне свободу. Лишь навредят. А бежать… Я ведь даже не знаю толком, где нахожусь. Да и далеко ли убегу босая в ночной рубашке?

— Отсюда не сбежать. Никому ещё не удалось. Поймают, и мало не покажется, — запугивает охранник, пока мы с ним идём по коридору второго этажа мимо множества расположенных здесь дверей. — Но я сомневаюсь, что ты попытаешься бежать. Думаю, ты надеешься на что-то другое.