Ваш нежный рот – сплошное целованье!

М. Цветаева

…Нас – много. Мы не умеем считать, мы не знаем точно,сколько нас, знаем только – много. Мы собраны сюда, в нашу темницу, из разныхмест, и сначала мы поглядывали друг на друга настороженно, надменно. Мы ведьразные! Каждый из нас – сокровище сам по себе. Но сущность у нас одна –сущность прозрачного сверкающего камня, из-за которого люди способны совершатьбезумства.

Каждый из нас многое мог бы порассказать о своей судьбе!Рассказать о тех руках, которые вынимали нас невзрачными, грязными,бесформенными комочками из синей глины, счищали ее, прятали нас в самыхнемыслимых местах, вынося из промерзлой тайги или вывозя из душных тропическихстран. Мы переходили из рук в руки. Нас разглядывали в лупу и на свет, насбросали на чашу весов, за нас отсчитывали золотые монеты и смятые ассигнации.Лица мелькали над нами – бородатые лица мужиков и пиратов, сморщенные отхитрости лица ювелиров, бледные от алчности лица дам и господ – тех, ктопокупал нас и продавал. Нас ограняли, обрамляли золотом или платиной, нас вдевалив уши или нанизывали на пальцы, нас возлагали на головы или окружали нами шеи,запястья, прикалывали к одежде в виде брошей или орденов. Рядом с нами меркливсе прочие камни, и мы с презрением взирали на разные там сапфиры и рубины, наизумруды и топазы, которые люди по глупости своей пытались нампротивопоставить.

Тщетно! Они однообразны и унылы, они – только синие, толькокрасные, только зеленые, только желтые. Мы – о, мы… Мы воплощаем в себебесчисленность, бессчетность, бесконечность! Что может соперничать с нашейневозмутимой сверкающей прозрачностью, с этой чистотой, в которой сосредоточеновсе многообразие красок и цветов, с этим холодным сверканием, в котором таитсяжаркая, живая, ослепительная игра солнечных лучей?

Ничто не сравнится с нами – и по красоте, и по умениюдурманить человеческие головы. Нас не раз обагряли кровью, однако мы остаемсяпо-прежнему блистательно чисты и невозмутимы, осознавая свою царственнуюсущность. Алмаз – император всех камней!

О, это воистину так. Мы знали, что мы – всемогущи. Радиобладания нами люди предавали и убивали друг друга. Мы были для них превышевсего! Но они напрасно думали, что обладают нами. Это мы, мы обладали ими! Однанаша хозяйка, надевая нас и вертясь перед зеркалом, называла нас любимой игрушкойкрасавиц. На самом же деле и красавцы, и красавицы, и уроды, и дурнушкизабавляли нас, были нашими игрушками. Мы делали с ними, что хотели. Мы вершилиих судьбы.

И вот однажды случилось нечто непонятное… Руки нашейхозяйки, которые прежде касались нас так любовно, с таким восхищением, дрожали.На нас капали ее слезы. Мы помним, как нас выламывали из наших насиженных,привычных гнездышек-оправ, варварски, торопливо разрушая их. Потом нас ссыпаливместе, в один мешочек, словно мы были какими-то пошлыми горошинами,предназначенными для супа. Мы с возмущением терлись друг о дружку нашимиотшлифованными, виртуозно ограненными боками, мы ворчали, мы похвалялись другперед другом своими историями, мы кичились своей древностью и ценностью ибранили людей, которые смеют обращаться с нами так небрежно, так неуважительно.

Мы помним, как нас куда-то несли… Потом раздались крики.Что-то загрохотало. Потом настала тишина.

С той минуты про нас забыли… Мы лежали в тишине, в темноте,медленно, но верно обрастая пылью и грязью. Мы ждали, когда за нами придут,чтобы вернуть нам прежнее величие, подобающее нашему царственному сану. Мыумеем ждать, ведь мы – порождение земли, мы столь же древние, как сама планетанаша. У каждого из нас позади – вечность и впереди – вечность, люди – этоничтожные, мгновение живущие мошки по сравнению с нами. Однако люди нужны намдля того, чтобы вернуть нам блеск, чтобы восторгаться нами! Мы тускнеем имеркнем, когда на нас не смотрят восхищенные, алчные глаза людей!

Но мы знали, что наш час настанет, и терпеливо ждали. И вотнаконец-то нас нашли! Солнце заиграло в наших гранях. Мы увидели восхищение иалчность в человеческих глазах. И мы снова ощутили себя властителямичеловеческих судеб. Мы снова почувствовали, что правим миром!

* * *

Часом позже Фанни не обратила бы на него никакого внимания.Часом позже она его просто не заметила бы в той суете, которая начинается вПариже с семи утра и заканчивается около полуночи. И здесь, на мосту Пон-Неф,тоже воцаряется жуткая суета. Автобусы, автомобили, пешеходы… Кому надо,переходят или переезжают через Сену из правой части города в левую и наоборот;кому надо, спешат на остров Сите или оттуда… А главное, с самого раннего утрана парижских мостах начинают болтаться туристы. Туристы обожают парижскиемосты, особенно Пон-Неф! Впрочем, чего только не обожают эти самые туристы! Ониретиво вползают на Монмартр, пыхтя и отдуваясь на крутых улочках и почтивертикальных лесенках; слоняются в галереях Лувра; торчат на площади Конкорд,пытаясь обрызгать себя и других водой из фонтанов; топчутся под Эйфелевойбашней, истово закидывая головы и рискуя переломить шею; кружат возле Нотр-Дам,разглядывая горгульи-химеры… – ну и вообще кучкуются в тех местах, которыесчитаются обязательными пунктами посещения для всякого уважающего (и даже неуважающего себя) иноземного вояжера, наконец-то сподобившегося оказаться взнаменитом Париже. Особенно много среди них почему-то японцев (такое ощущение,что гораздо больше, чем в самой Японии!), которые (еще одно ощущение) не спятни днем, ни ночью и вечно обвешаны самой передовой видеотехникой в мире, атакже фирменными пакетами самых дорогих магазинов. Они не выпускают из руккарты Парижа и посреди Елисейских Полей непременно пристанут к вам с вежливымипоклонами и сдержанной мольбой указать, где здесь находится Мулен-Руж, набульваре Клиши они ищут Вандомскую колонну, а в Тюильри придирчиво вглядываютсяв статуи, пытаясь выяснить, не эта ли нагая мраморная дама – бронзовый памятникзнаменитому Анри IV?.. Правда, Эйфелеву башню все туристы и даже японцы, какправило, находят самостоятельно. Наверное, потому, что она видна практическиотовсюду, особенно с парижских мостов.

Ах да, так вот о мостах! Вернемся на один из них.