Вдвоем они – женщина и собака – вышли из подъезда, пересеклибульвар. И тут, в маленькой блинной на углу, Эмма купила большой блин с мясом.Дома, в Нижнем, купила бы какой-нибудь чебурек, но в Париже чебуреков днем согнем не найдешь. Разломила блин на маленькие кусочки, чтобы горячий фаршбыстрее остыл, и терпеливо ждала, пока собака поест, а сама рассеяннопосматривала по сторонам, радуясь тому, что в голове нет ни одной мысли, чтотам блаженная, легкая пустота.

И вдруг… знакомая фигура!

Фанни.

Фанни идет к Арману!

Эмма перевела дыхание.

Уходя, она оставила дверь приоткрытой, чтобы остался шанскакому-нибудь соседу заметить это, войти, обнаружить этих двоих. Чтобы он неждал долго…

Но что это произойдет так быстро, Эмма не рассчитывала.

А впрочем, все, что ни делается, к лучшему. Фанни егонайдет. И найдет рядом застрелившегося Армана. Страшная сцена! Почему-то этидвое подрались, Роман ударил флика вазой, тот выстрелил, а потом самзастрелился от ужаса, что совершил убийство. Ну, видимо, у бедного спившегосяАрмана окончательно поехала крыша…

Бедная Фанни! Каким горем будет для нее увидеть мертвогоРомана! Ну, хоть кто-то поплачет над бедным мальчиком, над этой красивойсломанной игрушкой…

Фанни и сообщит Эмме страшную весть… Конечно, ей будет легчеуслышать это от Фанни, которая любила Романа.

Нет, не думать!

– Привет! – вкрадчиво сказал кто-то над ее ухом.

Обернулась… Илларионов!

– О! Ты! Так быстро?

– Ну да, удалось в момент обернуться. А ты что тут делаешь?Собрала вещи?

– Знаешь, неохота возиться. В другой раз. Поехали лучшедомой. Только давай собаку возьмем с собой, а?

Илларионов вытаращил глаза:

– Собаку? Ну… давай! А как ее зовут?

– Представления не имею, – пожала плечами Эмма. – Мы можемзвать ее просто Шьен, Собака. Эй, Шьен! – крикнула она, устраиваясь на заднемсиденье «Порше», и псина мигом вскочила следом.

О Таллеман де Рео, мир твоему праху и благоглупостям твоим!

– Домой, домой… – зевнул Илларионов. – При-едем и немногопоспим, ладно?

– Договорились. Ляжем спать, и я тебе песенку спою.

– Колыбельную? – обрадовался Илларионов. – Обожаюколыбельные. Мне мама пела – я до сих пор помню:

Как у нашего кота

Колыбелька золота.

У дитяти моего

Есть получше его.

Знаешь ее?

– Конечно, знаю! Там дальше так:

Как у нашего кота

Периночка пухова,

У дитяти моего

Есть помягче его.

Илларионов ужасно трогательный. Вот уж правда – мужчина имальчишка в одном лице. Может быть, и правда у них что-нибудь получится. А еслинет – у Эммы есть страховка… Бриллианты Валерия Константинова лежат в сейфеЛионского кредита. Их она пристроила туда чуть не в первый же день, как они сРоманом приехали в Париж.

Как у нашего кота

Занавесочка чиста.

У мово ли у дитяти

Есть почище его.

Да почище его,

Да покраше его,

Да покраше его,

Да получше его…