Впрочем, сумма, которую заплатил за билет пассажир,оказавшийся соседом Валерия Константинова, в данной ситуации роли не играет.Гораздо важнее то, что начальник поезда, выписывая квитанцию, проставил толькоследующее: А.В. Ил…, не дописав почему-то фамилию и забыв про номер паспорта.Видимо, его что-то отвлекло. Оплошность, конечно, непростительная,необъяснимая, но ведь и на старуху (в данном случае – на старика) бываетпроруха! К тому же этот А.В. Ил… мог оказаться вообще не причастен к внезапнойсмерти Константинова. Конечно, он не мог не заметить, что сосед слишком долгоспит на своей четырнадцатой полке, но… мог и не заметить. Проводница Якушкинавспомнила, что А.В. Ил… тоже заспался: она дважды входила в темное купе игромогласно напоминала, что через несколько минут Москва, а пассажиры все никакне вставали (старинная страшилка насчет скорого закрытия туалетов больше недействует, ибо почти все вагоны фирменных поездов снабжены теперь биотуалетами,которыми можно пользоваться когда и где угодно). Наконец А.В. Ил… сорвался сполки, чуть приподнял штору, суматошно вгляделся в проплывающие за окноммосковские улицы, напялил джинсы и свитер, накинул куртку, нахлобучил шапку,выхватил из кармана отчаянно звонивший мобильник, схватил сумку, уронил ее, ииз нее что-то выпало, какие-то вещи. Он принялся их собирать, однако ронялснова и снова. Проводница, снуя по коридору в последних предприездных хлопотах(раздать, кому надо, квитанции на постель, собрать деньги за чай-кофе и всетакое прочее), видела, как он ползает на коленках по полу, но в купе она большене входила, во-первых, чтобы пассажиру не мешать, во-вторых, у нее и мысли небыло, что второй пассажир не проснулся еще… и тем паче – что он вообще никогдабольше не проснется!

Но вот А.В. Ил… вылетел в коридор, чуть не первым оказался удвери тамбура, которую проводница уже открывала (надвигался Курский вокзал), иона успела заметить, какой у него смешной, суматошный вид – в этой кривонадетой куртке, с взъерошенными, непричесанными волосами. Ну да, он ведь дажене умылся, небось и биотуалет не успел посетить – то-то кубарем скатился соступенек, то-то чесанул по платформе, едва только поезд остановился, даже небуркнув: «Спасибодосвида…», – наверняка торопился в вокзальный туалет! И приэтом он еще по телефону умудрялся разговаривать!

Проводница Якушкина немедленно забыла про А.В. Ил… Но ненавсегда, а конкретно до того времени, как ее начали допрашивать органыдознания на предмет обнаружения на четырнадцатом месте четвертого купе шестоговагона фирменного скорого поезда «Нижегородец» сообщением Горький – Москвавнезапно скончавшегося гражданина. Его билет так и лежал на столике в купе, иэто значительно облегчило процедуру установления личности покойного.

Личности же попутчиков Константинова стали особенноинтересны следствию немедленно после того, как на вскрытии выяснилось, чтосмерть Константинова приключилась от инсулиновой комы.

* * *

Не думая, что делает, повинуясь невольному побуждению, Фанниметнулась вперед, схватила парня за бедра и сильно рванула на себя – таксильно, что едва не завалилась вместе с ним на спину. И тотчас разжала руки,потому что схватила она его очень неудачно – а может, и удачно, это какпосмотреть. Словом, схватила она его за самое что ни на есть неприличное место!

Нечаянно, конечно…

Но он, кажется, так не думал. Ему удалось сохранитьравновесие, отпрянуть и обернуться с выражением такого яростного негодования налице, что Фанни вскинула руки, защищаясь (ну да, судя по его виду, он готов былдать ей пощечину, решив, конечно, что она какая-то маньячка, которая посягнулана его честь, а может быть, и девственность!), и выпалила:

– Извините, но я испугалась, что вы упадете прямо в воду.

И у нее пересохло в горле от этих слов, которые когда-тосказал ей Лоран.

Фанни ничуть не удивилась бы, если бы сегодняшний молодойпридурок буквально повторил ее собственный прошлогодний ответ, потому что вжизни гораздо больше странных и невероятных совпадений, чем нам кажется. Однакоон не стал рассуждать о каменном выступе, с которого можно скатиться лишь прижелании, а поддернул джинсы и буркнул:

– Ну и что, а вам какое дело?

По-французски он говорил плохо, с сильным акцентом. Смотрелна Фанни люто, недоверчиво, предостерегающе, словно боялся, что незнакомая бабавот-вот снова кинется его лапать.

Идиот! Нужен он ей! Ей нужен совсем другой!

– Вы правы, – согласилась Фанни, – мне до вас нет никакогодела. Поэтому я бегу дальше, а вы продолжайте начатое.

И она развернулась было и даже сделала первый шаг, когда онтихо сказал:

– Зачем, зачем вы мне помешали? Думаете, мне легко былорешиться прийти сюда? Думаете, это легко – решиться умереть?

У него прервался голос. Он нервно вздохнул, провел рукой поглазам и укоризненно уставился на Фанни.

И ей стало так стыдно за эту удавшуюся попытку спасениячеловеческой жизни, как не было стыдно никогда и ничего в жизни.

Ну-ну, не стоит огорчаться, совсем скоро она станет одной изсоучастниц убийства этого человека… пусть косвенной, пусть невольной, но все жесоучастницей – и таким образом исправит ошибку, которую совершила на мосту,удержав его от самоубийства… которого, кстати сказать, он и не собиралсясовершать… Но Фанни, к своему счастью, об этом никогда не узнает…

Короче, необъяснимым стыдом Фанни словно бы пригвоздило кземле. Она просто сдвинуться с места не могла – стояла и разглядывала этогомальчишку с мокрыми ресницами.

Ну да, он был совсем мальчишка. Самое большее – лет двадцатипяти, от силы – двадцати шести! Некоторые считают этот возраст уже весьмасолидным – например, шестнадцатилетние девчонки так думают, но женщины, какпринято выражаться, «под пятьдесят» (говорится – под, но на самом-то деле, какправило, за) заслуженно полагают желторотыми юнцами парней в два раза себямоложе. У некоторых при виде таких юнцов пробуждается материнский инстинкт. Унекоторых же оживают инстинкты прямо противоположного рода, и до добра этоженщину не доводит.

Честно говоря, Фанни не знала, к какому типу женщин онапринадлежит, потому что мужчины младше тридцати пяти лет раньше не вызывали унее вообще никаких эмоций. Они существовали где-то вне ее мира. Она их, строгоговоря, не замечала, даже когда вынужденно общалась, обслуживая в бистро, илиздороваясь на лестнице, или сталкиваясь на улице. Дети – фиксировала онабезотчетно. Детей она не слишком-то любила и не обращала на них внимания. Необратила бы и на этого «ребенка» – попадись он ей часом позже и в другом месте.Но он стоял в половине седьмого на Пон-Неф…

«Красивый мальчик», – подумала Фанни.