вину и картам. Казалось, что они были совершенно равнодушны, ибо привыкли ко всякого рода неурядицам, происходившим в армии за последнее время.

Над обрывом остался только один гусар. Он смотрел на здание штаба с необычайным вниманием.

— Рудольф! Да иди же! Там и без нас разберутся! — крикнул ему высокий немец.

Рудольф Бергман, стройный молодой парень, был рурским шахтером. За три года военной службы он получил звание унтер-офицера и железный крест за боевое отличие. У него было добродушное лицо, большие карие глаза, казалось, всегда смеялись. Он был любимцем гусарского эскадрона.

Высокий худой гусар поднес Рудольфу кружку, наполненную вином. Рудольф выпил и угрюмо сказал:

— Сегодня в полку умерло тридцать человек… А завтра?

Солдаты смолкли. Высокий гусар, глядя на Рудольфа, запел неожиданно низким басом:

Пей вино!

Нам все равно!..

Рудольф вздрогнул и, бросив кружку под ноги гусару, крикнул:

— Ты пьян?!

— Да, пьян! Барон фон Гольдштейн расстрелял моего брата… У меня больше нет родных… — Гусар всхлипнул и продолжал сквозь слезы: — Я не хочу жить! Будь он проклят, белый свет!.. Убейте меня! Я прошу вас… убей-те! Офицеры нас морят, а мы молчим! Убивают наших друзей — мы прощаем! Германцы… Германцы… Русские солдаты куда умнее!

Рудольф посмотрел на солдат.

— Друзья! — громко сказал он, обращаясь ко всем гусарам. — Я больше не солдат!.. В Одессе, в Херсоне, в Николаеве наши солдаты бросают оружие и уходят на родину. Их не трогают русские. В Германий революция, а от нас скрывают!

Гусары вскочили со своих мест и окружили Рудольфа.

Зазвенели гусарские сабли, зашумели вольные речи.

— А ну, парень, выкладывай все, что знаешь!

— Ты не врешь?

— Домой, на родину!

— Черт побери, это было бы славно!

Не успел Рудольф ответить, как появился низенький усатый фельдфебель.

— Кто здесь распространяет вздор?

— Рудольф говорит правду!

— Не мешай, рожа!

— Гусары, вы — немцы! — орал фельдфебель. — На вас смотрит весь мир!

Рудольф и фельдфебель оказались друг против друга. В это время к собравшимся гусарам неожиданно подлетел всадник на гнедом коне.

— Обер-лейтенант Арнольд бросил бомбу… Барон фон Гольдштейн жив, убит только адъютант… Арнольд застрелился! — громко выкрикнул кавалерист и, пришпорив лошадь, помчался дальше.

— Плохо целился… Жаль! — бросил вдогонку Рудольф.

Горнист заиграл тревогу. Гусары молча надевали амуницию. Солдаты выстроились. Подошел сухощавый офицер с серым ликом и ввалившимися голубыми глазами.

— Солдаты! Вы — сыны самой сильной и цивилизованной нации, — с дрожью в голосе начал он. — Вы — те великие немцы, чьи отцы разбили Францию, разбили Австрию, Италию и создали великую империю! Вам, немцам, суждено стать покорителями мира! Вы призваны вести человечество вперед, вы — самая древняя и самая чистая нация. Вам и только вам предстоит вести за собой все нации и народы, вам суждено господствовать над всем миром…

— Довольно болтать! — вдруг резанул воздух грубый, хрипловатый голос. — Ты лучше скажи: что делается в Германии?

Офицер вздрогнул, он метнул злобный взгляд на солдат.

— Спокойствие! Вас волнует будущее Германии? Не забывайте ваши походы двигают ее вперед. А революция ведет к гибели культуры, она несет истребление чистых рас. Коммунизм — это смешение крови… Смешение крови — это уничтожение нации!

Гусары! Вы — солдаты лучшего полка императорских войск. Вам, как никому, надо соблюдать дисциплину. Этого требуют от вас император и ваша великая родина. Нас впереди ждет слава германского оружия!

Разорвав строй солдат, к офицеру вышел рыжеволосый, с потускневшими, пьяными глазами гусар, тот самый, который угощал Рудольфа вином. Он остановился перед офицером, резким жестом руки сбил свою потертую каску на затылок и с гневом произнес:

— Неужели ты думаешь, что мы стадо баранов? Мы не хотим воевать! Скажи: сколько сегодня умерло солдат в нашем полку? А за что умерли?!

Рыжеволосый гусар шагнул еще ближе к офицеру и, пьяно ударив себя руками в грудь, громко спросил:

— За что вы расстреляли моего брата? За что?

— Взять его! — приказал офицер сопровождавшему унтер-офицеру.

Но не успел тот сделать шага, как солдаты задвигались, окружили рыжеволосого и спрятали его.

Фельдфебель начал угрожать солдатам. Требовал стать «смирно».

— Всыпать Августу! — внятно, весело предложил кто-то из гусар.

Офицер оцепенел. Лицо его побелело, в маленьких голубых глазах мелькал ужас.

— Солдаты, опомнитесь! Вы губите себя и величие Германии!

Громкий смех, возгласы:

— Довольно! Долой офицеров!

— Что же это будет?

— Будет то, что и у русских!

— Долой Гольдштейна!

— Не надо нам чужих земель!

— На родину!

Толпа жителей быстро росла вокруг солдат.

Вдруг в строю взорвался веселый хохот.

— Тащи сюда! Оголяй зад! Секи его!

Фельдфебель Август, окруженный плотным кольцом солдатской толпы, стоял со спущенными до колен штанами и, дико озираясь, просил:

— Смилуйтесь! Служба… дисциплины требует.

— Ложись! Ложись, мерзавец! — гаркнул рыжеволосый гусар, хлестнув его плеткой по обнаженной ноге.

Чьи-то руки охватили фельдфебеля, и он рухнул на землю. По его жирному телу заплясали гусарские плетки.

Рыжеволосый командовал:

— Крепче! Крепче сыпьте!

Фельдфебель стонал, припадая лицом к земле.

Молодой солдат, придерживая его руки, озорно подсмеивался:

— Терпи, Август! Гольдштейн наградит тебя за храбрость!..

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Абдулла Эмир привез Петьку Шумного в Керчь и сдал его немецкому коменданту города. Петьку бросили в камеру-одиночку, которую охраняли белогвардейцы. Через несколько минут в камеру ввалились несколько немцев. Они были удивлены, увидав юношу с красивыми озорными глазами. Темно-русые волосы его были спутаны. Петька задорно, по-мальчишески, спросил:

— Чего рассматриваете?

Немцы пожимали плечами, говорили что-то для него непонятное, смеялись. Они спросили по-русски:

— Большевик?

Петька не ответил.

Немцы вопросительно посмотрели друг на друга, бормоча:

— Контрибуция… Большевик… Буржуй…

Один из караульных рассказал, что заключенный под стражу парнишка — большевик, который забирал у помещиков деньги и продовольствие для города.

Немцы слушали недоверчиво.

Из комендатуры показались белогвардейский офицер и Абдулла Эмир.

Немцы встретили их насмешливыми возгласами:

— Большевик… Большевик… Комиссар…

— Не смейтесь, этот мальчик действительно большевик, — обратился к ним Абдулла. — Он матрос и ездил на тачанках с отрядами красных. Я видел его. Этот негодяй приказал моему управляющему зарезать для них десять племенных ягнят, — он брезгливо ткнул пальцем в Петьку. — Его надо повесить, чертенка.

Немцы загалдели:

— Я… Я… Стрылять… Стрылять…

Петька вздрогнул, лицо его потемнело, ему стало холодно. Он забился в уголок, съежился.

Немцы вышли в коридор.

Петька взглянул на решетчатое окошечко и сквозь слюдяное стекло увидел напротив на красной черепичной крыше кошку и котенка, игравших на солнце. Петька невольно подумал о своей матери, вспомнил небольшой дворик, палисадник перед окнами, глядевшими на море… На золотом песке