—Нет. Дальше так продолжаться не может… Стеф, я знаю, ты умный мужчина, ты меня поймёшь.

Её пальцы и губы дрожат.

—Мне Тихорецкий предложение сделал. Если я соглашусь… Через пару лет у нас с ним будет своя частная клиника. Лучшая в городе… В крае!

—Чего?..— обтекаю я.

Сердце колотится в груди, и шея немеет.

—Это не повлияет на наши отношения! Это просто…

—Стоп.

Поверить не могу…

—Стёпочка… Я очень тебя люблю. Но пойми меня…

—Я понимаю…— слепо смотрю на рюмку.

—И… я не могу тебе дать место моего зама теперь, понимаешь? До него дошли сплетни. Я буду выглядеть бледно…

—М,— киваю я.— А почему? Я же выполняю все его функции по факту.

—И выполняй! Я тебе буду каждый месяц премию выписывать.

А шли бы вы нахуй вместе с Тихорецким!

Встаю.

—Всех благ.

—Ты куда?..

—В отпуск. Без содержания. Заявление принесу завтра.

В моём новом кабинете много светильников и мало света. Всё оформлено в восточном, но современном стиле. «Лакшери». Веду рукой по массажной кушетке. Белоснежная настоящая кожа…

На стене несколько моих дипломов, оформленных в дорогущие рамки, и в центре чёрная с золотом табличка: «Женская клиника мануальной терапии».

—И запомни, Стеф, наши пациенты ходят на массаж не за здоровьем, а за релаксом. Поэтому используй свои знаменитые пальцы правильно. Никакой, даже обоснованной боли, только приятные ощущения.

—А я думал, за релаксом ходят в салоны.

—Мы и есть салон, но с гарантией профессиональности специалистов. Клиент должен выходить тактильно удовлетворённым. С приятным послевкусием и желанием вернуться. Я очень рад, что ты наконец‑то созрел на моё предложение.

Низенький, полноватый, но деловой Синицын протягивает мне руку. Я пожимаю. Мы вместе учились. Это клиника его отца.

—Деньги ты получаешь на карту в конце каждой недели.

—А порядок суммы?

—Твой коллега получает…— набирает мне на телефоне впечатляющее число,— столько. Думаю, у тебя клиентов будет больше.

—Почему больше?..— вздёргиваю я бровь.

Синицын, ухмыляясь, рассматривает меня в зеркало, висящее на стене. Рубашка слишком обтягивает грудные мышцы и бицухи, замечаю я, надо сменить на размер побольше. А то как стриптизёр!

—Почему… Ты же у нас непревзойдённый спец, Державин!— с ноткой сарказма.— А если догадаешься оголить свои рельефные руки, так вообще отбоя не будет.

—Э‑э‑э… Синицын!— возмущённо ловлю его взгляд в зеркале.— Я не оказываю интимных услуг.

—И это правильно. Затрахают до смерти! Стоит только раз согласиться. Как эстафетную палочку передавать начнут. Пусть просто облизываются и представляют, насколько ты хорош. А коллега твой, по слухам, не брезгует и услугами интимного плана для некоторых респектабельных дам. Но если вдруг тебе захочется пойти по его стопам — не в рамках клиники. Наша репутация не должна скатиться к салону интимных услуг.

Оттягиваю ворот рубахи, ослабляя галстук.

Мда…

Но! Чем плоха эта работа? Временно — вполне себе. Массаж — часть моей специализации. Хорошо освоенная мной часть.

—Удачи. Надеюсь, сработаемся.

В меде мы с ним неплохо ладили. Звёзд он с неба не хватал, но был упёртым, и смог доучиться до конца. А я — хватал. Но карьера моя теперь на паузе. Как и личная жизнь.

Синицын уходит, оставляя меня одного. Изучаю свой кабинет, проводя инспекцию и записывая в блокнот всё, чего мне здесь не хватает для нормальной работы.

—Степан Дмитриевич,— заглядывает медсестра с ресепшена.— Можно?

—Конечно.

Молоденькая брюнетка, взгляд цепкий, игривый.

—Я — Зоя.

Киваю.

—До обеда,— заглядывает она в блокнот,— массаж шейно‑плечевого отдела… общий массаж тела…

Она перечисляет, стреляя в меня заигрывающими взглядами.

—Давай так. Ко мне ты отправляешь тех, кто посложнее, а к… Как его?

—Гарин?

—Да, Гарин.

Не понравился мне мой коллега. Пока курили, скормил кучу утомительной и несъедобной пошлятины про свои подвиги.

—Вот к Гарину всех, кто на релакс, а ко мне всех, кому поправить здоровье. По возможности.

—Я поняла,— улыбается она.— Там мама с девочкой тринадцатилетней записались. Сотрясение у неё.

—Вот! Отлично. Этих ко мне.

—И беременная с растяжением…

—И её ко мне.

—А ещё мужчина… Что‑то там особенное у его жены, хочет лично поговорить со специалистом. Именно с Вами.

—Тогда — тоже ко мне.

—А кофе хотите?

—Кофе, прекрасная Зоя, делает твои кости хрупкими и организует тебе дегенерацию каркаса подкожно‑жировой клетчатки. В народе — целлюлит. Поэтому не пей, Зоя, кофе и никому не предлагай.

—А что предлагать?

—Чай, лучше — зелёный. Без сахара.

—Может, Вы ещё и не курите?

—От перфекционизма Бог миловал. Курю. Врачам положено саморазрушаться. Для вселенской гармонии.

—Хорошо…

—Чего ж хорошего?

—Потому что я — тоже курю.

Хорошенькая…

Морщась, трёт шею, пытаясь размять её сзади пальцами.

Ай… какой прозрачный ход, Зоя! Ты б ещё экстренно ногу подвернула…

Мне хочется закатить глаза, но я сдерживаюсь, исследуя, как далеко она зайдёт.

—Кресло неудобное…— закусывает губу.— Поправите шейку, Степан Дмитриевич?

«Шейку матки?» — практически саркастически вылетает у меня. Но я опять сдерживаюсь.

—Можно просто Стеф.

—Стеф…

Подхожу к ней в упор и, глядя в глаза, сжимаю шею, вдавливая средние пальцы в подчерепную впадину, а большие под челюсть. Тяну вверх под её тихий писк, делая несколько едва ощутимых вращательных движений.

—Расслабься…

—Ооо…— выдыхает Зоя.

Спускаюсь на трапецию, вдавливаясь в нервные окончания пальцами, в несколько плавных движений разминаю застывшие мышцы.

—Так лучше?— поднимаю бровь.

С энтузиазмом кивает.

—Руки у Вас… волшебные,— с восхищением.

Знаю…