На перемене ко мне подплыла Верочка, первая красавица:

— Слушай, Монахова, это правда, что у Мотьки шикарныйпарень завелся, с джипом «Чероки»?

— Правда, а что?

— А где она его взяла?

— Где взяла, там больше нет!

— А чего ты злишься? — напевно проговорилаВерочка. — Завидки берут?

— Что? — задохнулась я от возмущения, но тутпрозвенел звонок.

— Чего она от тебя хотела? — шепотом спросилаМотька уже на уроке, пока Марфа Кузьминична, наша литераторша, объясняла новыйматериал.

— Хотела узнать, где берут таких, как Олег!

— А откуда ей про Олега известно? — удивиласьМатильда.

— Не знаю, наверное, разведка донесла! Помнишь, когдамы с Митей и Костей познакомились, она тоже была в курсе!

— Делать ей нечего, чужих парней считать, как будтосвоих мало! — проворчала Мотька.

— Монахова! Корбут! Вы еще друг другу ненадоели? — осведомилась Марфа, глядя на нас поверх сползших на носочков. — Помолчите немножко и послушайте!

Пришлось замолчать.

— Воскобойников, ты чего хохочешь? Разве я что-тосмешное сказала? — спросила Марфа.

— Марфа Кузьминична, вы вот про Монахову и Корбутсказали, так я одну прикольную историю вспомнил!

— Какую историю?

— Прикольную! Можно я расскажу?

— Расскажи, иначе ведь тебя разорвет! —усмехнулась Марфа.

— Понимаете, две тетки в тюряге сидели, в одной камере,а когда через много лет их выпустили, они остановились у ворот тюрьмы ипродолжали трепаться, как будто ничего не изменилось!

Витька Воскобойников трясся от смеха, но поддержала еготолько Лялька Дубова, известная дура, по прозвищу Ляля Фу.

— И что здесь такого уж смешного? — пожала плечамиМарфа. — Если ты хотел затянуть время, то тебе это не удалось, а посемуступай к доске. И расскажи-ка ты мне лучше про Радищева! Можешь рассказатьчто-нибудь прикольное, я разрешаю!

Вот тут класс лег.

— Ну, он…

— Кто он?

— Радищев…

— А как его звали?

Витька растерянно топтался у доски.

— Александр Николаич! — явственно произнес МаратИсаков.

— Ах да, Александром Николаичем его звали! —обрадовался Воскобойников. — И он это… написал оду «Вольница»…

— Не «Вольница», а «Вольность»! — поправила Марфа.

— Ну да, «Вольность», а еще он написал «Путешествие изПетербурга в Москву», а когда власти на него взъелись, он на себя рукиналожил! — с облегчением проговорил Витька.

— Действительно, прикольная история! — подал голосВадим Балабушка.

— И все? — спросила Марфа.

— Чего ж еще?

— Ладно, садись!

— А что вы мне поставите? — полюбопытствовалВитька.

— Ничего не поставлю!

— Марфа Кузьминична, поставьте лучше тройку! —взмолился Витька.

— Зачем? Что это еще за новости?

— Так если хотя бы тройка будет стоять, вы меня нескоро вызовете!

Марфа рассмеялась, но тут дверь открылась, и на порогепоявилась зареванная и растрепанная Маша Петушкова.

— Марфа Кузьминична, извините, можно войти?

— Маша, что за вид? Ты почему так опоздала?

— Нас ограбили, Марфа Кузьминична!

— Как? — ахнула Марфа.

— Меня дома не было, а бабушка…

Маша жила вдвоем с бабушкой, ее родители два года назадпогибли в автокатастрофе.

— Бабушка их впустила… а они… все унесли!

— Садись, Маша, на перемене расскажешь! Итак, кто у насследующий? Федорчук, иди отвечать!

Пока Макс Федорчук рассказывал про Радищева, мы с Мотькойрешили на перемене как следует расспросить Машу, что там у них стряслось.Кажется, нам и так было не миновать этой истории: сидевшая с Машей ЛюдаКошелева шептала ей что-то на ухо, украдкой поглядывая на нас. И в самом деле,едва прозвенел звонок, Маша решительно направилась к нам. Но ее тут же окружилвесь класс. Она беспомощно развела руками, глядя на Людку. Тогда Людкавыбралась из толпы и подошла к нам.

— Девочки, надо Маньке помочь!

— Мы и сами сообразили! — проворчалаМотька. — Знаешь, Людка, давай после уроков подваливай ко мне. Я же теперьодна живу! Тут надо все выяснить в спокойной обстановке.

— Правильно! История уж больно странная, но пусть онасама вам все расскажет.

После уроков мы вчетвером направились к Мотьке.

— Сейчас сперва грибного супу поедим! — сказалаМатильда. — А уж потом за дело возьмемся, идет?

— Идет!

— Суп вкусный, сама грибы собирала, вот Аська не дастсоврать, сама сушила и сама суп варила! — хвасталась Матильда.

Наевшись действительно вкусного Мотькиного супу, мы завариличай, насыпали в миску черных сухариков с солью — по нашему мнению, чай с этимисухариками помогает думать — и вооружились блокнотами.

— Ну, Маня, давай рассказывай!

— Понимаете, девчонки, меня дома не было, возвращаюсь,а бабушка, такая довольная, мне и говорит: «Представляешь, приходили изпрефектуры, такие внимательные женщины, так подробно расспрашивали и пообещалигуманитарную помощь и еще с три короба…» Ну, думаю, хорошо, а утром полезла заденьгами, чтобы после школы в аптеку забежать, смотрю, а денежки — тю-тю. Мне сразув голову стукнуло — это они, благотворительницы вчерашние! Ну, сунуласьтуда-сюда, в шкаф, в буфет… Все, что было ценного в доме, — мамину шубукаракулевую, деньги, сережки, цепочки, все, что от мамы осталось, дажесахарницу серебряную, еще прабабушкину, все стащили! — всхлипнула Маша.

— А в милицию ты заявила? — спросила я.

— Заявила, а что толку… Они ничего не обещают…Девчонки, одна надежда на вас! А то бабушка совсем плохая стала, она себя вовсем винит, не знаю, что с ней теперь делать. Да и как до следующей пенсиидожить…

В этот момент раздался звонок. Мотька бросилась открывать.На пороге стояли Макс Гольдберг и Вадик Балабушка.

— О! Так мы и знали, что застанем тут всех! —улыбнулся Макс. — Мы вот по какому делу: это Вадькина идея… Словом, Маня,мы тут денег собрали…

— Нет! — воскликнула Маша со слезами в голосе.