Мы с Матильдой в этот разговор не вмешивались. Ничего новогомы из него не узнали.

После уроков мы отправились с Машкой к ней домой.

— Бабушка, вот тут мои подруги пришли, хотят с тобойпоговорить! — сказала Маша, едва войдя в квартиру.

— Подружек привела, вот и отлично! Доставай, Манечка,банку варенья, будем чай пить! — обрадовалась старушка.

— Да мы вообще-то не за этим пришли… — начала я,но Мотька толкнула меня в бок.

— За чаем разговор естественнее пойдет! — шепнулаона мне.

Бабушка усадила нас за стол и принялась хлопотать.

— Вы уж слыхали о нашем несчастье? — спросила она,расставляя на столе розетки.

— Да, — подтвердила Мотька.

— Татьяна Федоровна, а что они вам сказали? Почему выпустили их в квартиру? — спросила я.

— Ой, деточки, я сперва их через дверь спросила, ктотакие и зачем пожаловали, а они говорят: «Мы из префектуры, насчет гуманитарнойпомощи обследование проводим!» Ну я подумала, что нам с Манечкой такая помощьочень даже не помешает! Гляжу в глазок, женщины стоят, такие приличные с виду,немолодые, солидные… Ну я и открыла!

— А дальше что? — взволнованно спросила Матильда.

— Что ж дальше-то! Впустила я их, за стол вот усадила.Они стали меня расспрашивать, что да как, какую пенсию я получаю, какое пособиеМанечке после смерти родителей положено…

— И у этих тварей рука поднялась… — вскипела Мотька.

— Да уж, — согласилась я.

— Кто бы мог подумать! — вздохнула ТатьянаФедоровна. — Ладно бы девчонки какие-нибудь, охламонки, нет, солидные дамытакие…

— А вы их описать можете? — спросила я.

— Да уж описывала милиции, все, что могла, припомнила!

— Бабуля, Ася с Мотей уже сколько преступников поймали!Они понимают в этом деле, расскажи им, хуже-то не будет! — взмолиласьМаша, почему-то свято уверовавшая в наши детективные таланты.

— Ладно, попробую, — согласилась бабушка, — вконце концов, хуже и впрямь не будет.

— Значит, их было четверо? — начала я.

— Точно, четверо. Две толстухи, одна маленькая,вертлявая, а одна незаметная такая, в красной беретке. Про нее ничего не могусказать, кроме беретки, ничего не запомнила.

— Татьяна Федоровна, может, вы заметили, какого цвета уних волосы, как они были одеты? Давайте по порядку, начнем с вертлявой. Она,значит, маленького роста? — допытывалась я.

— Не то чтобы очень маленького, но все же поменьшедругих, — старательно припоминала Машина бабушка. — Волосы у нее…мелким бесом вьются, а цвет у них… пегий какой-то. Да, губки у нее тоненькиетакие и ярко-красной помадой накрашены и брови черным нарисованные… и еще зубзолотой впереди.

— Замечательно! — воскликнула я. — Вы здоровоее портрет нарисовали, я ее как живую вижу! Давайте дальше, как она была одета?

— Да никак, юбчонка с кофтенкой, неприметные какие-то.Она меня все «бабусей» называла. Я хотела сказать, что ей я не бабуся, а потомрешила, что она меня не поймет.

— Тогда перейдем к следующей, — сказала я, —к той, что в красной беретке. Что еще вы о ней сказать можете?

— А вот у нее лицо такое, что зацепиться не за что,бесцветное и некрашеное, такое лицо не запомнишь!

— Незапоминающееся лицо — это тоже примета! —мудро заметила Матильда.

— Конечно! — обрадовалась Маша.

— А как она была одета? — продолжала допытыватьсяя.

— Она в плащике была и не снимала его, серенький такойплащик. Больше ничего о ней не могу сказать.

— Хорошо, перейдем к толстухам!

— Одна такая крепко сбитая, здоровая с виду, блондинка,в ушах у нее камешки красные, большие. Волосы аккуратно уложенные и, видно,лаком залитые, и еще руки у нее красивые были, с длинными ногтями и с кольцами.А вторая… она как будто оплыла вся, видно, сердце больное… и ноги у нее какстолбы, отечные, наверное…

— А как они одеты были?

— Да в платьях каких-то… Та, что больная, — всинем вроде бы, а здоровая — в бежевом, да, и брошка у нее была, в видекрокодильчика с красным глазком!

— Здорово! Теперь я их среди ночи узнаю! Вы молодчина,Татьяна Федоровна!

— Бабуля, а милиции ты про крокодильчика ничего неговорила! — вспомнила Маша.

— Из головы вылетело! Сейчас-то немножко успокоилась,понимаю, что не помрем мы с тобой, люди не дадут, а тогда…

— Может, надо позвонить в милицию, сказать прокрокодильчика? — спросила у меня Маша.

— Может, и надо, не знаю! — отвечала я.

— Без толку! — заявила Матильда. — Для нихэто мелочь! А вообще как хочешь! Хуже не будет!

— Ладно, потом позвоню, — решила Маша. — Ну,и что вы собираетесь со всем этим делать? — поинтересовалась она.

— Для начала денька через два начнем наведываться вантикварные магазины, — решительно сказала Матильда.

— Зачем?

— Как зачем? Сахарницу искать! — объяснила Мотька.

— А почему дня через два?

— Может, и не через два, а через недельку! Что ж тыдумаешь, они ее в тот же день в магазин потащат? Небось сперва своим знакомымпопытаются впарить, а вот если не выйдет…

— Не думаю! — прервала я подругу. — Вряд лиони станут предлагать краденое знакомым! Люди могут их заподозрить!

— Тоже верно, — не стала противитьсяМотька. — Словом, мы ничего быстро не обещаем, но будем настороже. А наловца и зверь бежит, поверь, Маня, нашему опыту!

Мне ничего не оставалось, как поддержать подругу.

— Знаешь, Маня, — сказала Матильда, — приходив субботу ко мне на день рождения! К пяти часам!

— На день рождения?! Здорово! — обрадоваласьМаша. — Ой, только что я тебе подарю?

— Подари мне отросточек от этого вашего цветка, ужбольно красивый.

— Ты это серьезно? — недоуменно осведомилась Маша.

— Абсолютно! Я прямо глаз от него не оторву.

— Но разве это подарок?

— Еще какой!

— Ты нарочно так говоришь.

— Аська, ну скажи ей!

— Правда, Маш, Мотька обожает всякие колючие растения.

— Ну хорошо, спасибо! Я обязательно приду. А кто изнаших будет?

— Балабушка, Гольдберг, потом Людка, Нинка Сухова и ты.А еще наши друзья — Митя, Костя и Олег.

— Они не из нашей школы?

— Нет.