Предупреждаю: в этой истории не все концы сходятся и не на все вопросы найдется ответ. В финале не всё разрешится и получит объяснение – я, во всяком случае, объяснений дать не смогу. Я сам толком не понимаю, что и почему произошло, как это началось, чем кончилось и кончилось ли вообще, а я ведь находился в самой гуще событий. Если вас это не устраивает, примите мои извинения и не читайте дальше. Я могу лишь рассказать то, что знаю.

Лично для меня это началось в четверг 28 октября 1976 года, в шесть часов вечера. Я только что проводил последнего пациента с растяжением связок большого пальца, но чувствовал, что мой день еще не окончен. Докторское чутье, к сожалению, меня редко обманывает. Съездив на пару дней в отпуск, я вернулся аккурат к эпидемии кори. Падал в постель, валясь с ног от усталости и зная, что через пару часов придется ехать на вызов. Что поделаешь: я все еще посещаю больных на дому, как и многие другие врачи.

Сделав запись в медицинской карте, я смешал себе лечебный бренди с водой, чего почти никогда не делаю. Стоял у окна, смотрел на Трокмортон-стрит и пил понемножку. Днем я так и не пообедал из-за срочного удаления аппендикса, пребывал в раздражительном настроении и жалел, что у меня нет никаких приятных планов на вечер.

Когда я услышал легкий стук в дверь приемной, мне захотелось замереть и переждать, пока кому-то не надоест. В любом бизнесе, кроме моего, это обычная практика. Моя медсестра ушла вместе с пациентом, не иначе одержав над ним чистую победу в спуске по лестнице, поэтому я постоял еще пару секунд, глядя на улицу и притворяясь, что открывать не стану. Еще не стемнело, но смеркалось, зажглись фонари, на Трокмортон-стрит было пусто – в шесть все обычно ужинают. Из-за всего этого меня одолевали одиночество и депрессия.

Стук, затихший было, возобновился. Я поставил стакан, пошел открывать и разинул рот, увидев перед собой Бекки Дрисколл.

– Привет, Майлс, – улыбнулась она, радуясь моему приятному удивлению.

– Бекки, вот здорово, – пробормотал я, посторонившись. – Входи же! Нужна врачебная помощь? – Я сразу воспрял духом и сыпал блестками юмора. – На этой неделе мы специализируемся по аппендиксам, советую воспользоваться. – Фигура у Бекки великолепная – и скелет, и ткани в полном порядке. Некоторые женщины говорят, что у нее бедра широковаты, но от мужчин я такого не слышал.

– Нет, – Бекки прошла к столу и повернулась ко мне лицом, – не совсем врачебная.

Я поднял свой стакан.

– Всем известно, что я пью с утра до вечера, особенно в операционные дни. И больным тоже наливаю – ты как?

Тут я чуть не выронил бренди, потому что Бекки вместо ответа всхлипнула. Глаза у нее налились слезами, она опять отвернулась, сгорбилась, закрыла руками лицо и выговорила:

– Мне бы не помешало.

– Ты присядь, – осторожно предложил я. Бекки плюхнулась в кожаное кресло для пациентов, а я, стараясь не торопиться, смешал в умывальной еще порцию и поставил на стекло перед ней.

Потом сел на свой крутящийся стул, кивнул ей и отпил глоток – надо же дать девушке время прийти в себя. Только теперь я ее рассмотрел как следует: тот же идеальный костяк лица, те же красивые полные губы, и глаза все такие же добрые и умные, хотя и заплаканные. Темно-каштановые, почти черные волосы все такие же густые, но вроде бы стали короче и вьются естественными такими волнами – раньше вроде бы не вились. Ей уже, конечно, не восемнадцать, а хорошо за двадцать, но это все та же девочка, с которой я пару раз ходил на свидание в старших классах.

– Как же я рад, что снова вижу тебя, – сказал я, чтобы не сразу переходить к тому, что так ее огорчило.

– И я рада, Майлс. – Бекки глубоко вздохнула, взяла стакан и устроилась поудобнее, одобряя мое намерение начать со светской беседы. – Помнишь, как ты зашел за мной на вечеринку и у тебя была надпись на лбу?

Я помнил, однако вопросительно вскинул брови.

– «М. Б. плюс Б. Д». Красными чернилами или помадой. Ты сказал, что весь вечер будешь ходить с ней, еле заставила смыть.

– Ага, теперь вспомнил, – хмыкнул я и вспомнил еще кое-что. – Слышал, ты развелась – сожалею.

– Спасибо, Майлс. И мои сожаления прими по тому же поводу.

– Выходит, мы теперь одного поля ягоды.

– Да, – сказала она и перешла к делу. – Я к тебе насчет Вилмы, Майлс. – Вилма – ее кузина.

– А в чем проблема?

– Даже не знаю. – Бекки посмотрела в стакан, потом на меня. – У нее… – Она колебалась – людям не нравится давать четкие определения подобным вещам. – По-моему, это просто бред. Ты знаешь нашего дядю Айру?

– Знаю.

– Так вот, она вбила себе в голову, что это не дядя.

– В смысле, что в самом деле они не родственники?

– Да нет же. – Бетти нетерпеливо вздернула плечико. – Она думает, что он… самозванец, что ли. Что он просто выглядит, как Айра.

Я ничего не понимал: Вилму вырастили как раз дядя с тетей.

– А как она это объясняет?

– Да никак. Говорит, он выглядит и ведет себя точно как Айра, но она знает, что это не он. Я просто сама не своя от всего этого, Майлс! – У Бекки снова брызнули слезы.

– Ты пей, это помогает. – Я показал на ее стакан, отхлебнул из своего и задумался. У Вилмы свои проблемы, как и у всех, но женщина она здравомыслящая. Лет тридцати пяти, краснощекая, маленькая и пухлая, совсем не красотка. Замуж не вышла, так уж сложилось, хотя могла бы, по-моему, стать отменной женой и матерью. Платная библиотека и магазин открыток обеспечивают ей заработок, что не так-то просто в маленьком городке. Жизнь не ожесточила ее: Вилма – веселый циник, знающий, что почем, и не дающий себя одурачить. Мне не верилось, что ее психика вдруг дала сбой, – впрочем, все может быть.

– Чего же ты ждешь от меня? – спросил я.

Бекки наклонилась ко мне через стол.

– Давай сходим к ним, Майлс. Прямо сейчас, пока не стемнело. Взгляни на Айру, поговори с ним – ты ведь много лет его знаешь.

Я поставил поднесенный было ко рту стакан.

– С какой стати, Бекки? Ты тоже думаешь, что это не Айра?

– Нет, конечно, но… – Она потрясла головой. – Я не знаю, Майлс, просто не знаю. Это, конечно, дядя Айра, но Вилма говорит так уверенно! – Она по-настоящему заломила руки – обычно о таком жесте только в книгах читаешь. – Я не знаю, что у них там происходит!

– Ладно, пойдем. Успокойся, Бекки. – Я обошел вокруг стола, положил руку ей на плечо. Оно было плотным, круглым и теплым под тонкой тканью, и я быстро убрал ладонь. – Посмотрим, в чем там дело, и разберемся.

Я взял из стенного шкафа пиджак, который висел, как всегда, на Фреде. Фред – это учебный скелет; я держу его в шкафу вместе с еще одним, женским. Не выставлять же их на всеобщее обозрение, чтобы больных отпугивали. Отец подарил мне их обоих на Рождество, в мой первый медицинский семестр. Полезный подарок для студента-медика, но отец, по-моему, польстился исключительно на коробку шести футов длиной, перевязанную зеленой и красной лентами, – не знаю, где он нашел такую огромную. Теперь оба стоят в шкафу, и я всегда вешаю пиджак на костлявые плечи Фреда. Медсестру это смешит до чертиков – вот, даже Бекки улыбнулась слегка.