class="p1">Осторожно посмотрев за спину Сюзанны, Марина облегчённо выдохнула — по ту сторону двери уже не было ничего необычного: ни потусторонних сущностей, принявших пугающую личину, ни таких же потусторонних мыльных пузырей.

Вдруг послышался голос Олега — немного хрипловатый, как бывает при сильном волнении:

— Сюзанна, — похоже, что звуки доносились из детской комнаты. — Деточка, не бойся! Ты где? С тобой всё в порядке? Ты только ничего не бойся, милая.

Услышав «нового папу», Сюзанна вздрогнула и улыбнулась. Ей захотелось броситься ему на шею — захотелось искренне и от всего сердца, но в первую очередь ей хотелось сказать маме что-то очень важное. И поэтому она взяла её за руку и морщась, будто от боли, прошептала:

— Я её прогнала, мамуль. В пустоту.

— Кого, моя хорошая?

— Она украла моё отражение. А я её прогнала.

В это время подошёл припадающий на одну ногу Олег и обнял их. Правая кисть у него распухла от укуса ядовитого паука, с ногой, возможно, было то же самое, но он не обращал на это никакого внимания. Он обрёл семью — и терять её уже не собирался.

8

А внутри пустоты горевало отражение восьмилетней девочки. И хотя его никто не слышал, до отражения доносилось каждое слово. Там — снаружи — сейчас все были счастливы. Но как обрести счастье Здесь?!

Неожиданно пустота стала преображаться. Она приобретала форму детской комнаты, которую можно было закрыть на шпингалет — только теперь эта комната расширялась — расширялась ввысь и в глубину, расширялось до бескрайности — и в этой бескрайности непостижимым образом сочетались домашняя обстановка и ухоженные ряды деревьев, обрамлённые подстриженными газонами и цветочными клумбами.

Вместо потолка здесь было тяжёлое небо — сверкающее, грохочущее и готовое в любой момент от тяжести освободиться. Но вышло всё по-другому. Чёрные клочки туч стали стремительно исчезать, будто их стирали ластиком, а на их месте стали формироваться белоснежные облака. Засияло солнце. Вдали парка завиднелись аттракционы и ларьки: с сахарной ватой и с мягкими игрушками; тут ряды деревьев расступились, и между ними появилось маленькое озерцо с чёрными и белыми лебедями.

Комната не переставала изменяться. Теперь она стала возводить перегородки, отделяющие домашний уют от парка, и накрывала их потолком со стразами. Эти перегородки, словно примериваясь, становились то прозрачными, то непроницаемыми, дверные проёмы в них перескакивали с места на место, а картины и различные полочки со шкафчиками под них подстраивались — всё было в постоянном движении, но не было в том хаоса; вот метаморфозы закончились: стены, покрытые яркими обоями, наконец-то приняли свой облик, и лишь одна из них — самая большая стена, выходящая к парку — оставалась стеклянной. Затем в этой стеклянной стене появилась хрустальная дверь, выйдя за которую, можно было спуститься по изящной золочёной лестнице на разноцветную дорожку.

Через стеклянную стену весь этот удивительный парк — как на ладони. Удивительна и фауна в этом парке: вместе с обычными зебровыми бабочками здесь кружили внушительные махаоны и павлиноглазки, а на безупречных зелёных газонах резвились кошачьи — точнее, их детёныши: маленькие рыси, львы, тигры, леопарды; были даже маленькие снежные барсы! Чуть поодаль, положив голову на передние лапы, лежала огромная белая пантера. Возле неё щипала травку пара грациозных косуль, а по дорожке к пруду важно вышагивал розовый единорог.

Всё это было немыслимо, сказочно, феерично, но всё это существовало — и всё это существующее было так же неоспоримо, как отражение самой Сюзанны.

Да, теперь здесь всё, как и мечталось. Не хватало в этом новом мире только самого главного — оно оставалось напоследок. Когда, наконец, пришла пора и самому главному, в парке всё резвящееся, порхающее и вышагивающее словно замерло. Казалось, что все взгляды обращены теперь только на стеклянную стену. Там, изнутри, рядом с девочкой-отсветом появилось ещё два отражения. Это были мужчина и женщина — они держались за руки и растерянно смотрели по сторонам.

Сюзанна осторожно сошла со стеклянной стены и, обретая материальную форму, расплакалась от счастья. Всё ещё смотря на стену, она еле слышно прошептала:

— Добро пожаловать, мамуль и папуль! Это теперь ваш дом.

После этого она развернулась и уверенно направилась к двери со шпингалетом. На её лице сияла улыбка. Возможно, тому причиной была простая уверенность в том, что в этот момент позади неё обретали форму уже её родители.

Щёлк!

Сюзанна заперла дверь.

Она отсекла свой новый мир от всего постороннего — от всех звуков и от всего другого, что оставалось снаружи. Там была другая жизнь. И оттуда её прогнали в пустоту. Но придёт ли этому изгнанию конец, если известно, что пустота эта находится внутри одного кокона, кокон — внутри одной небольшой опухоли, а опухоль — внутри головы самой Сюзанны?..

Да, это очень каверзный вопрос. И на него в своё время придётся ответить обоим Сюзаннам — и той, кто носит опухоль, и той, кто, живя внутри этой опухоли, может её контролировать.

И вот здесь-то напрашивается вопрос последний — самый главный в этой странной истории:

Как же долго две Сюзанны готовы терпеть благосостояние друг друга — терпеть ради своего собственного счастья?..