дверью так сильно. В тот момент на его рубашке сзади «висело» уже около полусотни таких следов: ярко-красных женских губ, основная задача которых — скомпрометировать.

Сюзанна обхватила рот ладошками и засмеялась. Это уже потом она сообразила, что вышло всё глупо и ненатурально — когда «новый папа» через полчаса вернулся. Он молча заглянул к ней в спальню, молча покачал головой и так же молча вышел.

А вечером ей от мамы досталось. Впервые в жизни она ударила свою Сюзи — и хуже всего было то, что ударила заслуженно. Но ещё хуже было другое: когда на следующий день — во время грозы, бушевавшей за окном её новой детской — у Сюзанны в голове появился настоящий план. И этот план «новому папе» не сулил ничего хорошего.

4

Впервые Сюзанна сделала восемь месяцев назад — и сразу живое существо. Это был бесшерстный котёнок.

Прошло уже несколько дней, как её выписали из больницы, куда она попала с сотрясением. В тот день она сидела дома одна. Ей было скучно, старые игрушки надоели, читать и рисовать ей тоже не хотелось. Сев перед телевизором, Сюзанна стала искать что-нибудь интересное. На удивление, она проискала недолго: «National Geographic» транслировала передачу о кошачьих, к которым Сюзанна питала слабость, — так что вопрос, что смотреть, быстро разрешился.

Когда стали рассказывать о сфинксах, Сюзанна удивилась: она никогда не слышала о такой породе, а уж тем более не видела. Эти создания без шерсти её так поразили, что она, обхватив коленки руками, не отрывала от телевизора взгляд. Но вдруг экран погас, и Сюзанна вздрогнула.

В её воображении ещё висел последний кадр, на котором застыл маленький, похожий на крысёнка, сфинкс. Этот кадр был таким реальным, что казалось, она могла дотронуться до котёнка рукой! Словно стараясь этот образ сохранить, она осторожно протянула руку вперёд, но, вскрикнув, убрала её и отпрянула. Прямо перед ней, на журнальном столике появилось существо из телевизора. Котёнок?! Да, это и правда был котёнок: настоящий и вполне себе живой — он ползал, попискивал и, по-видимому, искал материнский сосок! Но теперь, когда маленький сфинкс был так близко, он уже не казался Сюзанне очаровательным и милым.

Возможно, причиной отвращения к этому котёнку оказался сам факт его появления — всё это так не вязалось с привычной разумностью, что могло и отторгать. Но Сюзанна об этом не задумывалась. Она просто состроила гримасу, и у неё впервые вырвалось это незамысловатое: «Ффу!».

Котёнок исчез.

С тех пор Сюзанна делала животных, а потом их ффукала, каждый день. Будь она старше, наверняка она нашла бы другое определение своему умению: к примеру, материализовывала и дематериализовывала. Но суть ведь не в названии! Просто на тот момент слово «делать» ей казалось наиболее верным: она именно делала кого-то — создавала по воле своих желаний. А случайно произнесённое в первый раз «Ффу!» определило и обратный процесс — теперь момент исчезновения неизменно сопровождался этой односложной фразой.

В первые же дни своих экспериментов Сюзанна попробовала создать и неживое. Начала она с игрушек — если точнее, то с новой модели куклы «Барби», рекламу которой тогда крутили по всем каналам. Успех так вдохновил её, что она тут же создала пару для куклы — голубоглазого красавчика Кена. Проиграв с ними полдня, Сюзанна ффукнула их, как только мама постучалась к ней в комнату. На следующий день, стоило маме уйти по делам, в комнате Сюзанны появился небольшой синтезатор — точно такой она недавно видела на прилавках «Детского мира». Играть на нём Сюзанна не умела, поэтому синтезатор быстро сменился на барабан, барабан — на трубу, а труба — на роскошный розовый кабриолет, занимавший полкомнаты: на пассажирском сиденье сидел сделанный в натуральную величину красавчик Кен. Недолго думая, Сюзанна перенесла Кена на место водителя, а сама уселась рядом с ним, держа в руках лакированную красную сумочку — на обоих была яркая одежда, и блестели настоящие золотые украшения. Представив, что этот красавец везёт её в свадебное путешествие, Сюзанна облепила игрушечную машину разноцветными шарами и лентами, приделала на капот два стилизованных кольца и, устелив комнату лепестками роз, наполнила её бабочками-махаонами. Возможно, Сюзанна и ещё бы что-нибудь добавила, но в это время пришла её мама, и весь этот мир, созданный с таким тщанием, пришлось срочно развоплощать.

На следующий же день, как помнила Сюзанна, она сделала для себя и Кена настоящий шалаш, расположив его прямо посреди комнаты; в этот шалаш она «насоздавала гору всяких интересностей» (её личное выражение), которых у неё никогда раньше не было — игрушки, украшения и разные сладости; когда места в шалаше стало мало, она решила избавиться от Кена — всё равно его приторная мина ей уже порядком надоела! Зато вместо него она сделала маленького рысёнка — правда, с третьего раза, так как первые два получились чересчур агрессивными; третий же сразу стал ластиться к ней — и потому просуществовал до самого вечера.

После этого вспомнить всё, что создавалось — создавалось по порядку, было бы затруднительно, да и вряд ли в том существовал бы какой-то толк. Сюзанна просто воплощала в реальность свои желания, с лёгкостью меняла их, комбинировала друг с другом и совсем не зацикливалась на их анализе.

Каждый день она творила свой новый мир: в самых смелых и фантастических подробностях, — а затем каждый день она его разрушала. Такой алгоритм действий определялся наличием тайны, в которую она ни в коем случае не собиралась посвящать свою маму. Поэтому все манипуляции с появлением и исчезновением чего-то или кого-то Сюзанна проводила только внутри своей комнаты, которую можно было закрыть.

Но дело было не только в маме. В большей степени дело было в её ухажёре — в этом дяде Олеге, как он сам просил называть его поначалу.

Дядя Олег не понравился Сюзанне ещё в больнице. Вся эта галантность, очаровавшая маму, когда он поднял её упавший платок, показалась Сюзанне ненастоящей и в какой-то мере даже расчётливой. «Напыщенный индюк!», — думала она о нём. При этом она невольно сравнивала его с уходящим из памяти образом отца. И этот новый человек в таком сравнении однозначно проигрывал.

Выстроив у себя и в сердце, и в голове определённое отношение к дяде Олегу, Сюзанна негодовала. Она не понимала, как её мама может считать по-другому?! Ей казалось это нечестным — нечестным в первую очередь по отношению к папе! Да, его нет в живых, но какое