Любезности так и сыпались с обеих сторон, пока комендант предложила принести мне ужин, полагающийся каждой слушательнице утром и вечером.

Когда за ней закрылась дверь, Падия зашептала:

— Хорошо, что молчала! Помни, Альвиана — молчунья. Вместо приветствия и благодарности — кивай головой и смотри в пол!

— Меня же сразу раскусят! — заволновалась я. Я-то люблю поболтать.

— Молчи и сойдешь! Несколько дней комендант по утрам будет будить тебя раньше других. Сразу вставай и беги в академию, пока слушательниц мало. Марлет скажет, за кем тебе следовать.

— А в академии мне тоже молчать?

— Нет. Главное, перед мадам Пуи молчи. Хотя бы несколько первых дней, пока к тебе не привыкнут! Поняла? Увидимся в выходные! Я пойду и еще переговорю с ней с глазу на глаз! — подмигнув, Падия покинула комнату. А я, оставшись одна, села на жесткую кровать, привалилась к прохладной стене и горько вздохнула.

Вместо палаты, которой грозил Дельрен, я оказалась в общежитии. Теперь у меня есть временная крыша над головой, еда, заинтересованная во мне покровительница и куча проблем. Но самое ужасное — это то, что я, возможно, больше никогда не увижу родных. При мыслях о них заныло сердце. И когда комендант вернулась, застала меня плачущей.

— Ничего, девка, — вздохнула она, ставя поднос с едой на стол. — Слухи как-нибудь переживешь. Главное, чтобы жених не передумал. А то возвращаться придется домой. — И, осторожно прикрыв дверь, ушла, оставив меня наедине с мыслями.

Сильные руки немилосердно трясли меня, а над ухом кто-то настойчиво требовал:

— Вставай! Вставай! Опоздаешь!

— Ага. Встаю, — вырвалось само.

— Ох, ты ж, Светлая Луция!

С перепуга я мигом проснулась, распахнула глаза и увидела оцепеневшую мадам Пуи, которая ошеломленно разглядывала меня. Ой!

Чтобы оправдать неожиданный приступ болтливости, я промямлила:

— Жениху нравился мой голос, вот и…я… это… — но вспомнив о наставлениях Падии, сомкнула зубы и уставилась в пол. Даже попыталась изобразить угрюмость, от чего брови коменданта взметнулись на середину лба и там застыли. Вдобавок, под ее пристальным взглядом я покраснела, как рак. Ну какая из меня суровая оборотница?!

Уверена, она догадывается о подмене. Вон как зыркает желтыми глазищами. Я испугалась, что сейчас посыпятся вопросы, однако мадам, убедившись, что более из меня ни слова даже клещами не вытянет, вздохнула и мягко произнесла:

— Жаль тебя, детка. Но ты жива, обласкана вниманием — и то хорошо, — подумала и еще добавила: — Я тебе немного мяска принесла. Поторопись, скоро Ардия придет, вместе пойдете в академию.

Едва за комендантом закрылась дверь, я с облегчением выдохнула и потянулась к подносу с едой. Сдернула салфетку — и растерялась. На нем стояла чашка с еловым отваром, блюдце с булочкой и сыром и тарелка с тоненькими ломтиками сырого мяса.

И что мне делать с ним? Холодильника нет, поджарить негде. Закопать, чтобы не множить подозрений? Так и не придумав, я жевала булочку и разглядывала красную мякоть. Вот если бы это поджарить с лучком…

От мечтаний отвлек неожиданный громкий стук. Я подпрыгнула и чуть не крикнула: войдите! Но вовремя спохватилась. Альвиана бы так не сделала. А пока раздумывала — дверь бесцеремонно приоткрылась, и в комнату просунулась рыжая голова.

— Ты Альвиана? — спросила девушка, рассматривая на меня исподлобья. — Комендант сказала зайти за тобой.

Я кивнула головой. Тогда она вошла, встала посреди комнаты и начала озираться.

Гостья была худенькой, поджарой. Если бы не длинные волосы, собранные в небрежную косу и подол застиранного платья, выглядывавшего из-под темно-серой хламиды, не подумала бы, что это девушка. Даже в ее взгляде, жестах не проступало ничего девичьего. И разговаривала быстрыми, рваными фразами.

— Ардия. Из клана Подпалых, — представилась она и застыла, выжидая моей реакции. Мне это ничего не говорило, а до ее внешнего вида тоже нет дела. Лишь бы человеком была хорошим. Хотела по привычке ответить: «Алена… Альвиана», но спохватившись, просто кивнула и протянула ей тарелку с мясом.

— Мило! — оживилась гостья и вмиг растеряла настороженность. А когда схватила пальцами кусочек, положила в рот и разжевала, расплылась в блаженной улыбке.

Я пыталась не смотреть, как оборотница с волчьим аппетитом уминает мясо и облизывается, но она заметила мое удивление. Правда, повезло, что приняла его на свой счет.

— Знаю. Ем, что три дня не ела, — смерила меня упрямым взглядом, в котором чувствовался вызов. Оно и понятно. Судя по ее внешнему виду, хорошо, если дома она мясо раз в три дня ест. Но я не снобка и не из тех, кто любит осуждать, поэтому пожала плечом и принялась заплетать волосы.

Так и не дождавшись осуждения, Ардия спросила:

— Молчунья? Хорошо! — улыбнулась и пояснила. — Я-то трещу безумолку. Но ты бы чесалась живее. Хламиду надевай и в путь!

Я засуетилась, схватила со спинки стула платье и услышала удивленный возглас:

— Ого! Откуда оно у тебя?!

Меня всегда раздражала бестактность в людях. Так и хотелось осадить новую знакомую: «Где взяла — там уже нет!» — но, блин, рот надо держать на замке, поэтому оставалось лишь смерить ее негодующим взглядом и начать торопливо одеваться.

Будь у меня что-то проще, надела, но выбирать не из чего. Высокородная Падия Тойлеп не носит ситцевых нарядов. Но пока застегивала мелкие пуговички на лифе, не желавшие сходиться на груди, спиной ощущала жгучий, завистливый взгляд.

Моя хламида точь-в-точь, как и ее. Только край платья и носы туфелек виднелись из-под формы, однако чувствую, если остальные слушательницы подобны Ардии, барские наряды Падии мне не простят. Но вопрос, что задала гостья, дрожавшим от восхищения голосом, окончательно сбил с толку.

— Подарок?

Я обернулась, и по ее заблестевшим от возбуждения глазам поняла — дурочка подумала Бог весть что, в меру своей испорченности. Да только не объяснить, ни осадить ее не могу, потому что мне нужно быть Альвианой. Ну, Падия! Провалится план — сама виновата!

Не дождавшись ответа, назойливая гостья хмыкнула:

— Смотри, украдут подарочки! — затем достала из своей сумки ключ с брелком в виде небольшой деревянной печати и протянула мне. — Мадам-комендант передала.

Я знала, что первое утро в академии будет нервным, но из-за новой знакомой оно выходило еще и раздраженным. Ардия сменила неприветливость на показное дружелюбие, и теперь при любой возможности демонстрировала симпатию. Небо, дай терпения! Ибо молчание и выдержка — не мой конек.

Прихватив тетрадь, тоже любезно подаренную Падией, я вышла из комнаты, заперла дверь и смело зашагала по коридору к лестнице. С Ардией или без нее, но до ворот академии точно дойду. Его каменные стены и рыжая черепица, как маяк, виднеются отовсюду. А там сориентируюсь как-нибудь.