В этот раз мне удалось удрать, но, ох, чувствую, нажила себе врагов!

Крадясь украдкой, я спустилась на первый этаж, а там увидела, как несколько слушательниц выныривают из-под парадной лестницы. Хм.

Осторожно заглянула в темный закуток и уловила запах еды!

Нащупала ручку, потянула на себя дверь и попала в низкий, тускло освещенный коридор, где запах столовой чувствовался отчетливее. Надеюсь, элитники обедают в ином, более приличном месте. Хочется поесть спокойно, а не прятаться от зарвавшихся студентов.

Я ускорила шаг, дошла до следующей деревянной двери, приоткрыла ее и застыла. В тишине зала за длинными столами сидело больше сотни слушательниц. И среди них даже рыжеволосую Ардию с первого взгляда не отыщешь. Придется прервать вынужденное молчание и самой разбираться со столовыми правилами.

— Альвиана! — вдруг услышала оклик.

Повернула голову на него и увидела притулившуюся в уголке Ардию. Она возбужденно махала рукой, давай знак, чтобы я шла сразу к ней.

Но когда приблизилась, не удержалась и шумно выдохнула: на столе опять стояла тарелка с сырым мясом.

— Я оставила тебе половину своей порции! — счастливо сообщила она. — Боялась, что опоздаешь, и тебе мяса не хватит!

От растерянности, что делать с таким щедрым подарком, я заморгала, и она пояснила:

— Ну, я же утром съела твое. Вот, — и подвинула мне тарелку.

— А булочки есть? — спросила с отчаянием. Если здесь кормят только сырым мясом, ходить мне голодной.

— Да ну их! Мясо лучше! Съела — и день сытая.

— Я худею! — соврала. — Поэтому ешь сама.

— А я думала, ты обрадуешься… — искренне удивилась Ардия. — Сходи к той стряпухе, может булочки еще остались.

— У меня денег с собой нет, — вздохнула я, вспомнив, что подаренные Падией деньги остались в комнате.

— Они и не нужны! Покажи печать, они поставят штамп в своей записной книге, и все.

К раздаточному столу, за которым стояла коренастая, широкобедрая женщина в чистеньком переднике, я шла с надеждой.

— Извините, пожалуйста, — обратилась вежливо, чем вызвала у нее приступ бурного удивления. — А есть ли булочка? — Посмотрела умоляюще. — Или каша?

Женщина с желтоватыми глазами неопределенно хмыкнула, отвернулась, взяла с соседнего стола плетеную корзину и протянула мне. В ней красовались такие румяные, ароматные булочки, что слюнки потекли. Я взяла одну.

— Бери еще. Их плохо берут.

— Спасибо! — обрадовалась и прихватила еще две. — Печать надо?

— Нет. Но если хочешь рагу, да.

— Хочу!

Еще раз поблагодарив, я отправилась с подносом обратно к Ардии, которая, увидев, чего я набрала, пожала плечом.

— Не обижайся, но ты странная.

Пусть думает, что хочет. Тоже пожала плечом в ответ и села есть.

Когда поели, отправились «попудрить носики». А потом раздался предупреждающий о начале следующей лекции удар колокола.

После сытного обеда разморенные оборотницы сидели тихо, потому что… дремали. Одна даже начала храпеть, но заботливая подружка двинула ее по локтю, и та мигом проснулась с криком:

— Не сплю, не сплю! Качаю!

Соседки прыснули от смеха, а мне стало ее жаль.

Однако к концу занятий даже мне приходилось нелегко, про остальных и говорить нечего.

После лекций я не менее радостно, чем остальные, выбежала из класса и побежала в общежитие.

Возвращаясь по лесной дорожке, я щурилась от послеполуденного солнца, радовалась, что первый учебный день наконец-то закончился, и предвкушала, как запрусь в комнате и побуду собой. Еще день не прошел, а мне уже осточертело быть китайским болванчиком. И так тяжело, а еще приходится постоянно себя одергивать, за мимикой следить. С ума сойти можно. За два последних дня, совершенно невероятных и ненормальными, я, наверно, похудела и поседела.

Но Ардии нагнала меня и вырвала из размышлений:

— Понравилась академия?

Кивнула.

— В городе лучше. Можно пройтись по городу…

Снова кивнула.

Она невероятно раздражает, но от совместной прогулки не откажусь, потому что мне, сомневающейся в себе оборотнице, страшно выходить к людям одной. И смех, и грех.

Вернувшись в общежитие, оставила сумку, перекусила кашей с овощами, которую любезно принесла к моему возвращению мадам Пуи, почти успела переплести растрепавшуюся за день объемную косу.

— А чего делаешь?! — в комнату заглянул «банный лист», намертво прилипший ко мне, и восхищенно выпалил. — О, мило!

И у меня тут же созрел план: если немного пошаманить, придумать что-то интересное — я смогу открыть небольшую парикмахерскую! От замечательной идеи перехватило дыхание. Но пока надо потренироваться и убедиться, совпадают ли мои вкусы со здешними, поэтому похлопала ладонью по стулу, приглашая Ардию присесть.

Когда она села, расплела ее косу и начала творить. Уже скоро густая рыжая шевелюра, очень жесткая, была красиво уложена и заплетена в аккуратный «рыбий хвост».

У меня было ручное зеркало, подаренное Падией, но в нем Ардия видела лишь кончик косы, поэтому побежала показаться подругам. Но уходя, смерила меня фирменным взглядом исподлобья и выдала:

— Не обижайся, но ты странная. Молчишь все время, хотя видно, как тебя распирает от желания поболтать!

Я замерла.

— Разве не так? — хитренько улыбнулась она.

Если думала, что меня так просто расколоть, пусть погладит птичку обламинго! Я пожала плечами, не произнеся ни слова.

Пока Ардия хвасталась прической, я успела положить в кармашек пару монет на мелочи, запереть дверь комнаты и спустились во двор, где она меня и догнала.

— Я думала, ты хламиду снимешь! — удивилась она. Сама Ардия вынужденно ходила в форме — кроме двух застиранных платьев у нее ничего лучше не было. Я же выйти на улицу в господских нарядах не решилась, потому что не теряла надежды влиться в двуликий коллектив и злить одногруппниц роскошными нарядами не хотела.

Летний вечер был чудо как хорош. Мы с удовольствием шагали по зеленым улочкам Академического поселка — окраине Акольма, где жители привыкли к двуликим или являлись ими сами, и не пугались наших хламид.

Ардия болтала, по дороге уточняла, что продается в той или иной лавке и делала вид, что не замечает, как меня откровенно разглядывают прохожие.

Серый балахон утверждал, что я слушательница академии двуликих, только с очень нестандартной внешностью. Как успела подметить, оборотницы не отличаются изящными, женственными формами, мягкими чертами лица и серыми глазами. Это только мне «повезло» стать белой вороной. Поэтому привлекала внимание. Но поскольку в целом смотрела очень даже притягательно — отторжения не вызывала. Однако спиной ощущала, что за мною уже некоторое время кто-то следит. Но как ни вертела головой, пытаясь будто невзначай высмотреть преследователя, никого подозрительного не заметила.