- Знаешь, Васенька, сколько раз я видела на лицах такоевыражение, как у тебя сейчас? - Голос ее звучал обманчиво-ласково, и он хорошознал эту интонацию, поэтому мерзкую улыбочку с лица все-таки согнал, принял виднаигранной заинтересованности.

- Это где же вы видели?

- Да там, где ты и подумал. И хватит об этом. Япредлагаю помощь. Если она тебе не нужна, просто скажи, и мы закроем тему. Тыбеспокоишься насчет своего авторства, именно поэтому не хочешь со мнойделиться?

- Да ну, Кэт, глупости все это, - он весело махнулрукой. - Идея есть, но она не моя, я ее у другого писателя вычитал. Но книжка унего не художественная, ее мало кто читал, только узкий круг любителей, я ирешил донести эту идею до массового читателя в собственной обработке. Правда,пока я обдумывал чужую идею, у меня появилась своя собственная. Сказать?

- Конечно.

- Только она пока не продуманная, так, на уровнеощущений.

- Говори-говори, - подбодрила его Катерина.

- Ну… в общем, жизнь - это игра. Понимаете?

- Нет.

- Вот смотрите. Дети играют… ну, например, вказаки-разбойники. Одни казаки, другие - разбойники. Играют всерьез, совершеннозабывая о том, что на самом деле они Миши, Гриши и Пети. Игра закончилась скаким-то там результатом, неважно с каким. И они из казаков и разбойниковпревращаются снова в Гриш, Миш и Петь. И то, как они ведут себя вне игры,совершенно не зависит от того, что происходило между ними, пока они играли, ктотам кого убил или взял в плен. Им не придет в голову сказать: я не поделюсь стобой пирожком, потому что тебя же нет, я тебя убил. Они игру прожили и забыли.А когда через три дня они снова начнут играть, никому из них не придет в головуособо изощренно пытать пленного только за то, что он накануне не дал списатьзадачку по математике. То есть пока они играют, они забывают о своих отношенияхпо поводу реальных жизненных событий, а когда не играют, забывают о том, чтопроисходило во время игры. И наши души ведут себя точно так же. Есть ихсуществование в чистом, так сказать, виде. А есть что-то вроде игры, когда онивселяются в тело и проживают определенную жизнь. При этом, пока они вчеловеческом теле, они не помнят о своем существовании в "чистомвиде", они играют в эту игру увлеченно и искренне. Как играют дети. Иликак спортсмены играют. Ведь понятно же, что от результата футбольного матчаничего в этой жизни не изменится, больные дети не выздоровеют, бедные не разбогатеют,войны не прекратятся, экология не улучшится, к покинутым женам не вернутсямужья. Никакой разницы, кто выиграл и кто проиграл и вообще был ли этот матч. Асколько переживаний? Тысячи болельщиков, не говоря уже об игроках и тренерах, сума сходят, как будто что-то существенное может измениться. Понимаете?

- Понимаю, - кивнула Катерина. - Ты хочешь сказать, чтоне имеет никакого значения, была или не была конкретная человеческая жизнь? Иесли была, то совершенно неважно, какой она была и как закончилась? Ты этоимеешь в виду?

- Ну… в общем… почти. Да, почти. Жизнь - это простоочередное приключение Бессмертной Души. Не главное приключение, неединственное, а именно очередное. Одно из великого множества. В этом суть.Очередная игра. Очередной матч. Все, Катрин, я больше не хочу говорить об этом.Либо у вас хватило интеллекта, чтобы меня понять, либо нет, и тогда дальнейшееобсуждение бессмысленно. Спасибо за ужин.

Василий встал, не дожидаясь, пока ей принесут счет.

- До метро дойду пешком, здесь уже недалеко.

- Как хочешь, - обескураженно пробормотала Катерина, неожидавшая столь резкого прощания.

- Отцу пламенный привет. Можете поделиться с ним моейидеей, ему, как профессору и крупному теоретику, будет легче ее переварить. Онпривык размышлять об абстрактном. Вам как бухгалтеру проще иметь дело сконкретикой, голые абстракции вам не по зубам.

Она уже справилась с растерянностью и снова держала себя вруках.

- Ну разумеется, сам ты не рискнешь ничего отцурассказывать, потому что в моем изложении твоя идея будет звучать куда болеесвязно. Я умею не только придумывать истории, но и увязывать концы с концами, атебе это вообще не дано.

Это была вовсе не ссора, а привычный обмен репликами. Именнотак они общаются вот уже десять лет за исключением того времени, когда Васяслужил в армии.

Говорят друг другу колкости и при этом улыбаются, иногдапритворно, но чаще - искренне. Между ними нет недоговоренностей, и каждый изних довольно точно представляет, как к нему относится другой. Катерина знала,что Вася ее не любит, и это вполне естественно.

Новая жена отца ничего не отняла у Василия, напротив, разводродителей послужил толчком к тому, что его все оставили в покое и позволилижить одному, чего он, собственно, и добивался. Если бы отец не развелся и неженился на Катерине, жить бы Васеньке до сих пор с мамой-папой, плясать под ихдудку и считать копейки.

А скорее всего он женился бы на ком попало, на первойвстречной, не хромой и не горбатой, но с квартирой, только для того, чтобыполучить возможность жить отдельно от предков И мучился бы сейчас с нелюбимойженой и ненужными ему пока детьми, гулял бы от нее направо и налево, изовралсябы вконец и измучился в беспрерывных семейных сценах. Появление Катериныизбавило его от такой приятной перспективы, и Василий это ценил. Но все равноне любил ее. Потому что еще до проекта она сумела сделать то, чего не сумел онсам.

И потом… Он ее боялся. Когда он вернулся из армии, пройдяхорошую школу "дедовщины", то среди своих неслуживших приятелейвыглядел по меньшей мере крутым авторитетом. Но то, что пережила Катерина, нешло с армией ни в какое сравнение, и перед женой отца Вася пасовал. Она умелатак сказать, так посмотреть и так улыбнуться, что молодому человеку становилосьхолодно до озноба и страшно до судорог.

В общем, не любил Вася Катерину, но как-то так, спокойно нелюбил, без ярости и гнева. Просто как была она ему чужой, так и осталась. Чужойи загадочной. И загадка эта, оказавшаяся для Василия непосильной, таилась вовсене в ее женственности, вот как раз никакой особой женственности он в ней и непримечал, не считал красивой, не чувствовал обаяния и вообще не понимал, чемона лучше его матери. Моложе, что ли? Так не намного, когда отец развелся смамой и женился на тридцатидвухлетней Катерине, матери было всего сорок, не такуж и велика разница. Нет, не женская тайна ставила Васю в тупик, а совсемдругая. Он до сих пор не мог понять, как ей это удалось. Ей, экономисту пообразованию, бухгалтеру по профессии, воровке, которая отсидела четыре года икоторую из-за этого бросил муж, легко, как будто между делом, между пеленками,носками, кастрюлями и пылесосом удалось то, что до сих пор не удавалось Васе,который вот уже много лет посвящал этому все свое время, отдавал всю душу, всегосебя. Ну почему? Почему?

Он не понимал и от этого злился. И не любил Катерину.