— Я не знаю, — голос у Дианы дрожит.

Дрыщ собирается ответить, но я не слушаю блеяние и утрамбовываю его в машину — за руль, хлопаю дверью так, что стёкла едва не вываливаются, и наклоняюсь к приоткрытому окну:

— Дорогу сюда забудь, — рычу в рожу Костику.

Беру обалдевшую Диану под локоть и веду в подъезд.

* * *

Господи, что ему от меня надо?!

Шкаф тащит меня в подъезд, а я не знаю зачем. Догадываюсь, конечно. Но верить, что всё происходит на самом деле, не хочу. Такси так и не приехало, а я, кажется, спаслась от одной неприятности и влипла в другую. Покрупнее…

Я не вырываюсь, не кричу. Пока не кричу. Сейчас зайдём в подъезд, и я такой ор подниму — девятый этаж проснётся. Но едва мы переступаем порог, я оказываюсь прижата к стене, а мой рот накрывает широкая тяжёлая ладонь.

— М-м-м! — мычу-кричу, и в груди сжимается от ужаса.

Вот дура!

— Тише. Ладно? — уговаривает меня шкаф.

Его лицо близко… Он весь близко! Мне в живот упирается однозначно твёрдый член. Горячий каменный пах этого мужика впечатан в мой живот, а в его глазах я вижу сумасшедшую похоть — бегущей строкой мелькает, только успевай читать. Он прижимается ко мне теснее, и становится невыносимо жарко, а между ног у меня как-то… не так, как обычно. Влажно? Ч-чёрт! Это что за стокгольмский синдром, мать твою?!

— Не будешь кричать? — он повторят вопрос.

Мотаю головой — безмолвно обещаю вести себя тихо. А что мне остаётся? Я сейчас задохнусь к чёртовой матери!

— Не трогайте меня, пожалуйста… — умоляю, едва он убирает руку.

Я превращаюсь в маленькую трясущуюся от ужаса собачонку — скулю, надеясь, что волкодав не изнасилует меня… Хотя, точнее будет сказать — не порвёт членом, как тузик грелку. Не время, не место и вообще не та ситуация, чтобы оценивать, но я оценила… мужское достоинство. Даже через джинсы, не глядя, понятно — в штанах у него дрын, блин!

Шкаф меняется в лице и отступает назад. Получив возможность, я делаю вдох полной грудью, всхлипываю, а ноги не держат — сползаю по стеночке вниз.

— Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста… — повторяю, как заведённая. — Не надо…

Сижу на грязном холодном полу, прижимая ладони к лицу, и рыдаю. Мне страшно и дико. Страшно — потому что мольбы тут явно не помогут, а дико — потому что я должна испытывать ужас и отвращение, но испытываю совсем другие чувства.

Такого предательства от собственного тела я не ожидала. Трясусь, словно на морозе, и… хочу этого мужчину. Ненормальная!

— Я ничего такого… — он силой, но при этом крайне осторожно отрывает мои руки от лица. — Слышишь? — сидит на корточках и смотрит на меня виновато. — Не собирался я…

— Угу, — киваю, хлюпая носом.

— Капец, — шкаф мотает головой, встаёт, а я зажмуриваюсь.

Всего на мгновение, но тот самый дрын в его джинсах оказывается слишком близко от моего лица. По спине к загривку ползут мурашки. Нервно сглотнув, я облизываю губы и открываю глаза. Мужчина отошёл на несколько шагов, стоит у радиатора отопления, смотрит на меня растерянно.

А может, он правда не собирался ничего со мной делать?.. Напуганная Костей, я продолжила паниковать по инерции. Но зачем тогда он меня к стене прижал и рот рукой закрыл?

— Я… — корячусь, пытаясь встать. — Вы… Ой!

Сильные руки приводят меня в вертикальное положение. Мужчина бережно прислоняет меня к стене — стою я по-прежнему не слишком уверенно — и отходит.

— Я не собирался. Серьёзно, — оправдывается.

— Было непонятно, — я вытираю слёзы.

— Да блин… — тормошит пятернёй тёмные волосы на макушке и дует щёки. — Я видел, что ты собралась заорать, вот и… Короче, извини.

— Ничего страшного, — тянет улыбнуться, но получается однобоко и нервно.

— Иди домой, — командует мой несостоявшийся насильник.

— Угу, — киваю и, не веря, что меня пронесло, начинаю подниматься по лестнице.

Это что такое?!

Я замираю, оттягиваю край своей футболки и офигиваю — на ткани красное влажное пятно приличных размеров, будто меня кто-то в бок ножом пырнул. Трогаю пальцами, и на подушечках остаются липкие следы. Мамочки! Не думая, я задираю майку — на коже тоже красное, но раны нет. Что, блин?..

Я медленно поворачиваюсь к мужчине и прилипаю взглядом к его торсу.

— Господи, у вас кровь… — шепчу.

— Где? — он опускает голову, распахивает кожаную куртку. — А-а это… — хмурится, глядя на пропитавшуюся кровью белую футболку. — Пройдёт.

— В смысле пройдёт? — у меня глаз дёргается.

Там далеко не немножко крови — отжимать можно. Вон уже на кармане джинсов тоже…

— Без смысла. Домой иди, — в голосе мужчины мелькают стальные ноты.

Его лицо становиться цветом верхней части подъездной стены — той, которая побелена. Пошатнувшись, он одной рукой цепляется за перила, а другой накрывает рану. Его пальцы в одно мгновение окрашиваются в алый. Не фиговое кровотечение и останавливаться без посторонней помощи оно явно не собирается.

Не знаю, что с ним, но… этот шкаф спас меня от Костика. Бросать его здесь, истекающего кровью, нельзя. Быстро спускаюсь по лестнице, беру его под руку:

— Идёмте со мной.

— Куда? — хрипит раненый.

— Поднимемся ко мне. Дам вам перекись и бинты, — веду его вверх по лестнице, жму кнопку лифта. — Скорую надо вызвать, наверное.

— Перекиси и бинтов будет достаточно.

Отчаянный мужик, но дело хозяйское. В квартиру, конечно, я его не пущу. Просто отдам всё, что купила сегодня для мишки.

Поворачиваю ключ в замочной скважине и кошусь на мужчину — на ступеньки присел. Вроде вламываться в квартиру ко мне он не собирается.

Да о чём я, боже?.. Бедняга не в том состоянии.

Захожу домой, достаю из рюкзака перекись, бинты, и у меня в кармане вибрирует телефон. Диспетчер такси — «Дико извиняюсь за накладку…». Ага, да-да. Это накладка едва не обошлась мне слишком дорого — никаких извинений не хватит. И ещё неизвестно, чем всё закончится…

Девушка оправдывается — водитель подъезжал, но внезапно, не объясняя причины, отказался от заказа и свалил в закат. Все в шоке и бла-бла. Мне неинтересно и другую машину уже не надо. Прощаюсь с диспетчером, но убрать телефон в карман не успеваю — Фёдя перезванивает.

— Слава богу! — выдаю в трубку вместо приветствия. — Что там у тебя?

— Родила, — с облегчением сообщает конюх. — Всё нормально.

Убила бы…

— Ну вот видишь, — улыбаюсь, — а ты кипиш устроил.