Благо, Гвен не настаивала на ответе. - Я хочу домой, - мягко проговорила она. - Знаю. Вчера Парис расспросил всех освобожденных женщин об их заточении. Ихдействительно похитили, изнасиловали, они забеременели, и им было сказано, чтодетей их заберут и обучат бороться со злом. После этого Люциен унес их всех,кроме Гвен – которая ничего не сказала Парису – к их семьям, надеясь, что теспрячут их от Ловцов и обеспечат им покой и комфорт, которого они не знали вовремя плена. Гвен попросила перенести ее в пустоши снегов Аляски. Люциен потянулся, чтобывзять ее за руку, невзирая на то, что попытка сотрудничать потерпела неудачу,но Сабин встал меж ними. - Как я уже сказал в подземелье, она остается со мной, - заявил он. Гвен вздохнула. - Нет! Я хочу уйти. - Прости. Этого не будет. Он не хотел смотреть ей в лицо, опасаясь изменить решение и отпустить ее,невзирая та то, что ее сила, быстрота и жестокость могли бы выиграть для негоэту войну, и таким образом спасти его друзей. Боги всемилостивые, он несчетные годы мечтал об окончании войны, о победномконце; он не мог поставить потребности и желания Гвен превыше победы. Еще сильнее он желал победить и заточить Галена – самого ненавистного из всехживущих в этом мире существ. Гален, на время позабытый Повелитель, был тем самым, кто убедил воинов выкрастьи открыть ларец Пандоры. Он втайне планировал перебить всех их, затем изловитьосвобожденных ими демонов и стать героев в глазах богов. Но все пошло не так,как мерзавец планировал, и ему довелось дать приют демону Надежды в своем теленаряду со всеми остальными воинами. Если бы только на этом все и закончилось. В качестве дальнейшего наказания всеони были изгнаны с вершин Олимпа. Гален, не изменяющий решению уничтожить тех,кто некогда называл его другом, быстро сколотил армию из разъяренных смертных –Ловцов, чем и положил начало этой кровавой вражде. И вражда эта возрастала с каждымуходящим в Лету годом. Если Гвен могла хоть как-то помочь Сабину, ее нельзя было отпускать. Однако онатак не думала. - Пожалуйста, - взмолилась девушка. – Пожалуйста. - Когда-нибудь я отправлю тебя домой, но не сейчас, - сказал он ей. - Ты можешьбыть полезна нам и нашему делу. - Я не желаю помогать ни в каких делах. Я просто хочу домой. - Прости. Как я уже сказал, что в ближайшем будущем этого не произойдет. - Ублюдок, - пробормотала она. Затем замерла, словно не собиралась говоритьэтого вслух, а теперь подумала, что он набросится и укусит ее. Поскольку он несделал этого, она немного успокоилась. – Итак, я просто сменила тюремщика? Тыже обещал, что не причинишь мне вреда. – Она говорила с таким спокойствием,даже почти с печальным смирением, и это… ранило его. – Просто отпусти меня.Пожалуйста. Девушка явно боялась. Его, его друзей. Саму себя и своих смертоносныхспособностей. Иначе она попыталась бы сбежать от него или поторговаться за своюсвободу. Но она ни разу не сделала этого. Боялась ли она того, что они сделают,если поймают ее? Или того, что она сделает с ними? Или же, как любил нашептывать в темноте ночи демон Сомнений, она вынашивалагораздо более зловещие планы? Была ли она Наживкой, ловушкой, очень умелопоставленной Ловцами? Ловушкой, созданной для его уничтожения? «Невозможно», - каждый раз парировал он. Такую робость нельзя сыграть. Дрожь,отказ даже поесть. Это означало, что ее страхи – чего бы там она не боялась –были настоящими. И чем больше времени она проведет с ним, тем сильнее будутстановиться ее страхи и сомнения. Они станут для нее единственной истинной,единственной мыслью. Она будет подвергать сомнению каждое собственное слово, атакже все, что бы он ей ни говорил. Она будет сомневаться в каждом поступке. Сабин вздохнул. Остальные уже сомневались в его поступках и вовсе не из-завлияния его демона. Услышав ее просьбу, Люциен переменился в лице, а это редко случалось с ним,поскольку хранитель демона Смерти всегда тщательно скрывал свои эмоции.Приказав Парису охранять девушку, он перенес Сабина в дом, арендованный ими вКаире, где они могли бы поговорить отдельно ото всех остальных. Вдали от Гвен. Состоялась десятиминутная перебранка. И из-за того, что после «путешествия» егомутило, а желудок прямо-таки выворачивало наизнанку, он был не в лучшей формедля спора. - Она – опасна, - завел разговор Люциен. - Она – сильна. - Она – убийца. - Открою тайну, мы тоже. Единственное отличие в том, что она превосходит нас вэтом. Люциен нахмурился. - Как ты можешь знать? Мы один только раз видели, как она убила человека. - И все же ты предпочел бы предать ее анафеме за это убийство, невзирая на то,что она убила нашего врага. Послушай, Ловцы знают нас в лицо. Они всегданастороже. Но все, кто знал ее, либо мертвы, либо под замком. Она – наштроянский конь. Наш собственный вариант Наживки. Они подпустят ее к себе, а онауничтожит их. - Или нас, - пробормотал Люциен, но Сабин был уверен, что тот обдумывает егослова. – Просто она кажется столь… малодушной. - Знаю. - И рядом с тобой ее малодушие лишь возрастет. - Опять же, и об этом я знаю, - рявкнул Сабин. - Тогда, как же ты намерен использовать ее в роли бойца? - Поверь, я взвесил все за и против. Малодушная или нет, сломленная мною илинет, но она прирожденная убийца. Мы можем обернуть это себе на пользу. - Сабин. - Она идет с нами и точка. Она – моя. Он не хотел заявлять на нее права, не в таком смысле. Ему ни к чему была новаяответственность. Особенно в отношении красивой, притягательной особы женскогопола, овладеть которой ему не стоило даже и надеяться. Но это был единственныйспособ. Люциен, Мэддокс и Рейес привели женщин в их общий дом, и потому несмогли бы запретить ему последовать их примеру. Он не должен был так поступать, ему следовало просто отпустить ее. Но как онтолько что напомнил самому себе, для него война с Ловцами была превыше всего,даже его лучшего друга – Бадена, хранителя демона Недоверия. Мертвого друга,ушедшего навеки. И для Гвен не могло быть исключений. Она едет с ними вБудапешт, нравится ей это или нет. Однако сначала он собирался накормить ее. Присев в метре от пленницы так, чтобы их лица оказались на одном уровне, онпринялся снимать обертки с булочек с кремом и готовых сандвичей для ланча.Вставил трубочку в коробку сока. Боги, как же он соскучился по домашней стряпнеЭшлин и изыскам, которые Анья одалживала в самых лучших ресторанах Буды. - Ты когда-нибудь летала на самолете? – поинтересовался он. - К-какая тебе разница? Она вздернула подбородок, языки желтого пламени плясали в ее глазах. Но этотжаркий взгляд предназначался не ему, а еде, которую он раскладывал на бумажнойтарелке перед собой. Проявление интереса. Ему это пришлось по нраву. Он определенно предпочитал этодемонстрируемому ранее стоицизму. - Никакой. Просто хочу быть уверен, что ты не собираешься… Проклятье. Как же сформулировать эту мысль без упоминания того, что онасотворила с Ловцом? - Напасть на тебя от перепуга, - договорила за него девушка, краснея от стыда.– В отличие от тебя я не лгу. Посади меня на самолет, который не будетследовать курсом на Аляску, и у тебя появятся весьма приличные шансы на то,чтобы познакомиться поближе с моей… темной половиной.