— Ты не можешь исчезнуть на всю оставшуюся жизнь,Сара, — убеждал ее отец после Дня труда, когда они собирались переехать назиму в Нью-Йорк. Фредди уехал в Европу, как и говорил, но его адвокатыпрекрасно справились со всем сами, сотрудничая с адвокатами Томпсона. Слушаниеих дела было назначено на ноябрь, и ровно через год должен состоятьсяразвод. — Тебе необходимо вернуться в Нью-Йорк, — настаивал отец. Онине хотели оставлять дочь в Лонг-Айленд-Саунд, словно стыдились ее. Но в своембезумии она сама себя стыдилась, и даже когда Джейн с малышкой приехаланавестить ее в октябре и умоляла вернуться домой, она продолжала упорствовать.

— Я не хочу возвращаться в Нью-Йорк, Джейн. Я счастливаздесь.

— Мерзнуть всю зиму с Чарльзом и тремя старыми слугамив Лонг-Айленд-Саунд? Сара, не глупи. Поедем домой. Тебе двадцать один год. Тыне можешь ставить крест на своей жизни. Ты должна начать все сначала.

— Я не хочу начинать сначала, — спокойно ответилаона, не обращая никакого внимания на ребенка сестры.

— Не сходи с ума. — Упрямство Сары начиналораздражать Джейн.

— Что ты знаешь о жизни? У тебя муж, который любиттебя, и двое детей. Ты никогда не была обузой, стыдом и позором для семьи. Тывеликолепная жена, дочь, сестра, мать. Что ты знаешь о моей жизни? Абсолютноничего! — Она была в ярости, но не на Джейн, и та знала это. Она злиласьна себя, на свою судьбу… и на Фредди. Но, взглянув на свою сестру, онамгновенно раскаялась: — Прости меня, Джейн, я просто хочу побыть здесьодна. — Она даже не могла как следует объяснить это.

— Почему? — Джейн ничего не могла понять. Сарабыла молода и красива, она не единственная, переживающая развод, но вела себяона так, словно ее обвиняли в убийстве.

— Я никого не хочу видеть. Ты можешь понять это?

— И сколько это будет продолжаться?

— Может быть, всегда. Это достаточно долго? Теперь тебепонятно? — Сара отчаянно не хотела отвечать на вопросы сестры.

— Сара Томпсон, ты сумасшедшая. — Отец настоял,чтобы она взяла назад свое собственное имя, как только он подал заявление ораздельном проживании.

— Я имею право поступать так, как я хочу, это мояжизнь. Я могу постричься в монахини, если пожелаю, — упрямо заявила Сарасестре.

— Сначала ты должна стать католичкой. — Джейнусмехнулась, но Саре не показалось это забавным. Она с рождения была членомепископальной церкви. И Джейн подумала, что у Сары слегка помутился рассудок.Может быть, через некоторое время она справится с собой. Они все надеялись наэто, хотя после разговора с сестрой у Джейн появилось сомнение.

Сара оставалась тверда, отказываясь возвращаться в Нью-Йорк.Виктория потратила много времени, собрав и упаковав все веши в нью-йоркскойквартире, потому что Сара заявила, что не хочет их больше видеть. Она приехалав ноябре в Нью-Йорк на слушание своего дела в черном платье и с траурным лицом.Красивая и испуганная, она стоически прошла через бракоразводный процесс.

И как только все было закончено, она снова уехала вЛонг-Айленд. Каждый день Сара отправлялась в долгие прогулки по побережью, дажев самую плохую и холодную погоду, когда ветер хлестал ей в лицо до тех пор,пока ей не начинало казаться, что оно кровоточит. Она все время читала и писалаписьма матери, Джейн и некоторым своим старым друзьям. По правде говоря, у неевсе еще не было желания видеть их.

Все они приезжали в Саутгемптон на Рождество, но Сара почтис ними не разговаривала. Единственный раз она упомянула о разводе в разговоре сматерью, когда они слушали по радио о герцоге и герцогине Виндзорских. Оначувствовала горькое родство с Уоллес Симпсон. Но Виктория уверяла ее, что у неенет ничего общего с этой женщиной.

С приходом весны она снова хорошо выглядела, и в глазахнаконец появился прежний блеск. Теперь она заговорила о том, что ей хотелось бынайти фермерский дом где-нибудь в уединенном месте на Лонг-Айленде ипостараться взять его внаем или даже купить.

— Это глупо, — прорычал ее отец. — Япрекрасно понимаю, что тебе было необходимо какое-то время, чтобы пережить все,но я не собираюсь позволить тебе похоронить себя на Лонг-Айленде на всю жизнь,словно отшельнику. Ты можешь оставаться здесь до лета, а в июле мы с твоейматерью возьмем тебя с собой в Европу. — Ему пришла в голову эта мысльнеделю назад. Виктория и даже Джейн сочли, что это блестящая идея и как раз то,что нужно Саре.

— Я не поеду. — Она смотрела на него с упрямством,но выглядела здоровой и сильной и еще красивее, чем раньше. Ей пора было сновавозвращаться в мир, понимала она это или нет. И если она не согласится поехатьс ними, они приготовились заставить ее.

— Ты поедешь, или мы заставим тебя.

— Я не хочу натолкнуться на Фредди, — слабовозразила она.

— Он пробыл всю зиму в Палм-Бич.

— Откуда ты знаешь? — Ей было любопытно, неразговаривал ли с ним ее отец.

— Я говорил с его адвокатом.

— В любом случае я не хочу ехать в Европу.

— Это неприятно, но в любом случае ты поедешь.

Тогда она вылетела из-за стола и долго бродила по берегу,но, когда она вернулась, отец поджидал ее недалеко от дома. Он видел, как онастрадала весь прошедший год, и это едва не разбило его сердце. Она переживаласвое неудачное замужество, потерю ребенка, ошибки, которые она совершила, игорькое разочарование. Сара удивилась, увидев отца, когда возвращалась с берегасквозь высокую траву дюн.

— Я люблю тебя, Сара. — Первый раз отец говорил ейоб этом такими словами, и они каплями бальзама упали на ее исстрадавшеесясердце. — Твоя мать и я очень любим тебя. Мы, может быть, не знаем, какпомочь тебе забыть обо всем, что случилось, но мы хотим попытаться… пожалуйста,позволь нам это сделать.

На глазах у нее выступили слезы. Отец обнял ее и долго неотпускал, пока она плакала у него на плече.

— Я тоже люблю тебя, папа… Я тоже люблю тебя… Мне такжаль…

— Ни о чем не жалей больше, Сара… Просто будьсчастливой… Будь снова девочкой, какой ты была до того, как все это случилось.

— Я попытаюсь. — На мгновение она высвободилась изего объятии, чтобы взглянуть на отца, и увидела, что он тоже плачет. — Мнежаль, что я так горевала.

— Все в порядке! — Он улыбнулся сквозьслезы. — Ты должна была пройти через это!

Они оба рассмеялись и медленно, рука об руку, направились кдому, а он молча молился, чтобы им удалось увезти ее в Европу.

«Королева Мария» гордо стояла на своем месте у пирса 90, нареке Гудзон. Везде были следы празднества. Большие красивые чемоданы все ещезаносили на борт. Было огромное количество цветов, и шампанское лилось рекой вовсех каютах первого класса. Томпсоны прибыли в разгар этого веселья, с ручнойкладью, их чемоданы были отправлены заранее. Виктория Томпсон была неотразима вбелом костюме и большой соломенной шляпе. Им предстояло волнующее путешествие.Они не были в Европе несколько лет и мечтали встретиться со старыми друзьями наюге Франции и в Англии.