Нужно расспросить Алексу прямо сейчас, пока она в настроении, и постепенно подобраться к провокационной теме – к татуировке. Но сначала надо пошатнуть ее стены:

– Жалеешь?

– О чем? – Алекса рассеянно покусывает ноготь большого пальца. – Что убила или что тебе протрепалась?

Молча жду. Уточнять пока нечего.

Алекса не отвечает. Видимо, это и есть ответ.

– Я собиралась бежать, – говорю я. – И добралась бы до цели. Если честно, я верю, что у меня бы получилось.

Без взрывов.

Без смертей.

– А я бы в мгновение ока умерла. – Алекса встречается со мной взглядом – на долю секунды, после чего смотрит на волны. – Все мы делаем то, что должны, да?

И меня осеняет: Алекса ровно настолько же одинока, как и я. В лагере у нее никого не осталось – судя по тому, что она устроила на фабрике. И если бы она хотела еще кого-то спасти, то в нашей лодке оказалось бы не четверо беглецов, а пятеро.

Финнли и Хоуп хотели добраться домой, в Санта-Монику. Может, и Алекса думала к кому-то вернуться.

– Кто он? – спрашиваю я. – Кого тебе не хватает?

И, будто по щелчку пальцев, Алекса вновь закрывается.

– Неважно. Его больше нет.

В ее «нет» звучит разряд в десять тысяч вольт, и я не собираюсь его касаться.

Лучше идти мирным путем.

– Но я отлично понимаю, каково…

Она резко вскидывает ладонь, и я испуганно замолкаю. Алекса смотрит поверх моего плеча на остальных девчонок.

Оборачиваюсь. Финнли и Хоуп не спят. Они смотрят на что-то вдалеке. Наш разговор с Алексой ни одна ни другая, кажется, не расслышали. Что привлекло их внимание? Окидываю взглядом океан, но вижу лишь поблескивающую в лучах солнца воду. Океан кажется бескрайним.

– Иден? – зовет Финнли. – Это оно?

Переглядываемся с Алексой. По крайней мере, не я одна ничего не понимаю.

– Оно – это что?

Может, мое идеальное зрение не настолько идеально и с последнего визита к офтальмологу, который случился за полгода до дня Зеро, я начала потихоньку слепнуть, как старушка?.. Но нет, контуры четкие, цвета яркие. И вижу я только воду и небо.

– В твоей книжке есть рисунок острова, – продолжает Финнли. – Тебе не кажется, что похоже на него?

Речь идет только об одной книжке и единственном рисунке. Я быстро пролистываю страницы в поисках – судя по тому, что я уже разобрала, – там были строчки о том, как ловить рыбу. Вот она! Отец полностью перекрыл печатный текст рисунком, выполненным синей ручкой. Линии разной длины, штриховка, точечки. От края до края тянется берег. За ним – частокол деревьев, перед ним – бурлящие волны. И тщательно вырисованный высокий тотемный столб, устремленный в небо: он стоит возле густых зарослей.

Из-за утреннего плавания чернила на полях потекли, но рисунок все же сохранился.

Правда, сейчас вокруг нас лишь вода. И нет никакого острова. Так?

– Можно я гляну еще раз? – Финнли протягивает руку, продолжая глазеть в прежнем направлении. – В смысле, на рисунок.

Пересекаю лодку, чтобы отдать Финнли книжку… но роняю ее на палубу, так и не успев вручить ей руководство. И чуть ли не падаю сама. Всего три шага – и на горизонте возникает то, чего там раньше не было.

– Алекса! – зову я. – Ты должна это видеть!

Мой отец был педантичен. Безупречная речь, всегда гладко выбритые и пахнущие мятой щеки, никакой грязи под ногтями – он ее не выносил. Любовь к идеальному порядку пронизывала все сферы его жизни. Я вижу это в каждой точке, линии и изгибе рисунка – они в точности повторяют каждую точку, линию и изгиб острова, к которому мы приближаемся.

Поэтому я не понимаю, каким образом лодка доплыла до него за столь короткий срок. Подробнейшие указания и координаты говорили о том, что путь неблизкий. Вдобавок в своих заметках папа вообще не упомянул об этой странной оптической иллюзии. Почему с одной части лодки остров виден, а с другой – нет?

Но, несомненно, перед нами остров Убежище. Мои чувства, как флюгер на ветру, мечутся от радости к страху и обратно. Он существует! Найдем ли мы на суше свое убежище, конечно, остается загадкой. Но, по крайней мере, теперь я знаю, что у нас хотя бы есть надежда.

Мы с Хоуп, поправляя парус, разворачиваем лодку. Сейчас остров виден с любой точки. И, сообразив, что мы наконец-то преодолели скрывающий его барьер – барьер ли? – мы направляемся к самому острову.

Сперва нам кажется, что до берега – меньше часа плавания. Да и остров выглядит маленьким. Похоже, его можно за час обойти по периметру. Как там могут размещаться беглецы?

Однако, несмотря на приличную скорость, с которой мы рассекаем воду, до берега мы добираемся лишь к вечеру. И нам сразу становится ясно: остров в действительности гораздо большего размера, чем мы предполагали.

Мы чувствуем себя крошечными уже на мелководье, кристально чистом и голубом. За девственной полосой песка растут грозные великаны-деревья: они выше нашей мачты в четыре раза. Я замечаю тотем из девяти глыб с высеченными на них огромными мрачными лицами. Маленьким здесь кажется лишь небо – тонкая голубая полоска, которую почти не видать за зелеными верхушками. Листва настолько густая, что пропускает лишь тонкие лучи света – и то, когда ее шевелит ветерок.

Хоуп опускает парус, а я перемахиваю через борт. Вода встречает меня приятной прохладой. Вместе с присоединившейся ко мне Финнли подтягиваем лодку к берегу.

Мы постепенно замедляемся: чем меньше нам помогает океан, тем тяжелее становится ноша. Алекса и Хоуп спрыгивают в воду возле самого берега, и она плещется у их лодыжек.

Вчетвером мы толкаем лодку вперед, дюйм за дюймом, пока она не оказывается полностью на суше.

Первой перестает толкать Алекса. На гладком мокром песке остаются аккуратные следы ее ног – единственный признак, помимо тотема, что на острове есть люди.

– Неплохо, – бросает она нам через плечо. – Отсюда лодку унести не должно.

Я не совсем согласна. Вернее, я вообще не согласна, однако у меня уже ноют все мышцы. Ощущаю на себе взгляды Финнли и Хоуп. Они продолжают держаться за лодку: наверное, готовы толкать ее еще целый час, если я посчитаю это необходимым. Хоуп раскраснелась. Она такая тоненькая – удивительно, как не переломилась. Финнли покрепче, но ненамного.

– Даже если ее унесет, – произносит Финнли, – нам уже некуда плыть.

Она права, но ее слова никого не утешают.

– Пока что все будет хорошо. Забирайте бутылку «Хейвенвотер» и на всякий случай как можно больше батончиков.

В глазах Хоуп мелькает облечение, но вслух она ничего не говорит. Мы нагружаемся припасами и отправляемся в путь по следам Алексы – туда, где песок вновь становится сыпучим и прилипает к ногам. Следы сворачивают к тотему, у которого замерла Алекса.