class="p1">Винсент Ван Гог страдал тяжелой формой шизофрении, его преследовали зрительные и слуховые галлюцинации, мучили спутанность сознания и потеря памяти. Однако наиболее известные работы он создал в самые мрачные периоды своего психоза, не бросил писать картины даже когда его поместили в психбольницу в Сен-Реми – выглядело так, будто болезнь была источником его творчества.

Недавно во французских газетах («Le Parisien», 6 октября 2020 года) появилась очень интересная новость, выдержками из которой я сейчас воспользуюсь, чтобы раскрыть секрет последней картины Винсента Ван Гога. Даже спустя сто тридцать лет после смерти великий голландский художник все еще способен удивить. Побывав в Овер-сюр-Уазе, одном из ведущих мировых специалистов по его творчеству, Ваутер ван дер Вен, научный директор Института Ван Гога, точно определил то место, которое вдохновило художника на создание последней картины – «Корни деревьев» (рис. 9).

Корни, изображенные Винсентом Ван Гогом, все еще там, в том волшебном местечке в Овере. Но для Ваутера ван дер Вена это открытие представляет собой еще и новый, необычный взгляд на жизнь художника:

«Эта картина была написана в день смерти Ван Гога. У него была привычка работать неподалеку от гостиницы Раву, где он снимал комнату. Можно предположить, что Винсент взялся за написание картины без всякой особой причины, и без всякой спешки, с большим тщанием, начал утром и продолжил после обеда, так как свет на картине соответствует позднему вечеру».

Затем Винсент Ван Гог вернулся в свой небольшой пансион, оставил там холст и снова вышел на улицу. Далее эксперт предполагает: «Его самоубийство, произошедшее именно в этот день, между семью и девятью часами вечера, свидетельствует, на мой взгляд, о том, что художник находился тогда в ясном сознании и понимал, что скоро окончит свою жизнь. Это совершенно не похоже на образ пьяницы в припадке безумия».

Глава третья

Мышление и функции головного мозга

1. Непрерывное становление

Человек подобен листу на вишневом дереве, которое растет у моего дома: лист появляется, зеленеет, потом опадает, а когда осенний ветер подхватывает его, это навевает мысли о непрекращающемся процессе становления, таком прекрасном, чей смысл кристально ясен и созвучен с человеческой жизнью.

Наши мысли, то есть процессы, лежащие в основе самого механизма мышления, не являются чем-то незыблемым, а изменяются в зависимости от времени, внешних стимулов, состояния здоровья или эмоционального состояния субъекта, поэтому человеческая мысль представляет собой непрерывный постоянно меняющийся поток.

Возможность наблюдать в двухфотонный лазерный микроскоп за динамикой синаптических контактов, пусть и находящихся в состоянии покоя, является чудесным подспорьем для изучения нашего мозга. Утверждение: «Я никогда не изменю своего мнения» – на самом деле ложное; возможно, оно и приносит какую-то пользу в плане социального взаимодействия, но, по сути, это простое умствование, лицемерие, ставшее частью стратегии выживания. Мозг меняется, и мы не можем не менять свое мнение, даже если при этом у нас создается иллюзия обратного. В конце концов, последовательность в отношениях с окружающими нас людьми – это традиция, своего рода долг, показатель уважения, примета цивилизованного общества. Однако, вместе с тем это и явная попытка загнать хоть в какие-то рамки неконтролируемый биологический процесс.

Даже научные исследования никогда не заканчиваются, один эксперимент перетекает в другой, порождает новые вопросы к природе, в том числе и к нам самим, еще и еще, и так до бесконечности – захватывающий, хоть и утомительный путь, который я бы назвал погоней за истиной, может быть, погоней тщетной и нескончаемой, но в противном случае наука бы погибла, навеки превратилась в сборник шифрованных посланий, как Библия, стала бы верой. Наука же подобна поэзии, это источник интересных фактов. Обе они – наука и вера – являются как благословением, потому что освещают жизненный путь человека, так и проклятием, потому что в определенный момент мы сталкиваемся с осознанием тщетности всего: vanitas vanitatum, et omnia vanitas[35] написано в Библии.

У человека, а возможно, и у других животных, эмоциональные реакции постоянно меняются еще и потому, что постоянно меняются нейронные связи, лежащие в их основе. Восприятие любимого и хорошо знакомого произведения искусства меняется в зависимости от физиологического и эмоционального состояния. Само изображение, попадающее на сетчатку, неизменно, одна и та же информация передается разным отделам мозга, отвечающим за эмоции и рациональное мышление, но, если на эти центры воздействовать другими стимулами, они отреагируют на это же изображение по-другому. Исследовать, как одна и та же информация может трансформироваться в процессе восприятия и вызвать у человека совершенно иную реакцию, дело для ученого одновременно сложное и увлекательное.

Человеческое воображение и мышление, будь вы художником или ученым (а все мы немного художники), – это изменчивый поток, мы постоянно неосознанно ретушируем цвета и меняем интерпретации рациональной картины мира. Я как нейрофизиолог считаю, что непрерывное и непредсказуемое путешествие, в которое отправляется наше воображение, зависит от череды случайностей или, говоря словами Моно[36], находится между случайностью и необходимостью, где случайность – это спонтанная активность мозга, который, даже с научной точки зрения имеет весьма хаотичную структуру, а необходимость – импульс, исходящий от рациональной части человеческого мозга.

Блез Паскаль[37] писал: «Разум не властен над воображением, воображение часто вытесняет разум».

В теории восприятия и в философии слово Gestalt, впервые использованное Эрнстом Махом[38], означает «форма», а Gestaltung – «организованная форма», то есть неживая. Возвращаясь к динамике жизненных процессов, можно сказать, что форма – это венец строительства, венец художественного процесса, и в этом смысле она уже мертва. Многие художники чувствовали и, я бы даже сказал, искренне страдали, когда осознавали этот конец творческого процесса, потому-то и сегодня их работы остаются, или, по крайней мере, пытаются выглядеть незавершенными, взгляните хоть на Умберто Эко[39].

Примером Gestaltung, то есть творения, находящегося в процессе конструирования, являются и произведения Пауля Клее (1879–1940): все его картины несут в себе неопределенность, они словно ждут, когда к ним прикоснется кисть художника; ждут, когда зритель увидит их и разгадает. Ничем не определенная форма уже не живет, так как она не изменяется; даже книга никогда не бывает закончена, она живет и меняется с течением времени, в интерпретации своих читателей. Книга умрет, если ее никто не будет читать.

Наблюдать за облаками не только захватывающе, это занятие может заодно подарить нам и опыт восприятия меняющихся форм, наглядное свидетельство разницы между тем, что видит глаз, то есть изображением предмета на сетчатке, и его интерпретацией нашим мозгом. Как