— Не вопрос. — Я отвечаю так, как будто мы завсегдатаи этого заведения. «Эмеральд» — это один из немногих баров нашего города и, как говорит мой отец, притон сомнительных личностей: алкоголиков, разведенных и наркоманов. Я была там всего трижды и каждый раз пыталась найти хоть одного так называемого дегенерата, но у меня не получалось. На самом деле подозрительно выглядела там только я — тряслась и боялась, что кто-нибудь спросит мое удостоверение личности и, когда я не смогу его предоставить, позвонит в полицию.

Но это было в прошлом году. В этом мне семнадцать, Мэгги и Мыши почти восемнадцать, а Уолт вообще будет полноправным посетителем, которого никто не сможет выгнать.

Мы с Лали находим Уолта и Мышь — они тоже хотят пойти с нами. Всей толпой мы подходим к машине Мэгги, где она и Питер ведут беседу. Меня это немного раздражает, но я не могу понять почему. Мы решаем, что Мэгги повезет Уолта, Мышь — Питера, а я поеду с Лали.

Благодаря тому что Лали быстро ездит, мы первыми подъезжаем к «Эмеральд» и паркуемся подальше от входа.

— Слушай, все это выглядит немного странно, — говорю я, пока мы ждем остальных. — Ты обратила: внимание, как Мэгги и Питер разговаривали? Мне это не нравится, особенно после того, как Уолт сказал, что у них с Мэгги проблемы.

— Как будто это сюрприз, — фыркает Лали. — Мой отец думает, что Уолт — гей.

— Твой отец думает, что все геи, включая Джимми Картера. Однако Уолт не может быть геем. Он встречается с Мэгги уже два года. И я знаю, что они определенно делают больше, чем просто ходят вместе. Он сам мне сказал.

— Мужчина может заниматься сексом с женщиной и все равно быть геем, — настаивает Лали. — Помнишь мисс Кратчинс?

— Бедная Кратчинс, — вздыхаю я. Она учила нас английскому в прошлом году. Ей было около сорока, и она никогда не была замужем. Затем она встретила «прекрасного мужчину» и постоянно нам о нем рассказывала. Через три месяца они поженились. Но затем, спустя месяц, она заявила перед всем классом, что аннулирует брак. Ходил слух, что ее муж оказался гомосексуалистом. Кратчинс никогда не признавала этого, но она постоянно рассказывала нам некоторые вещи, из которых мы уже сами делали выводы. Например, она говорила, что «есть несколько вещей, с которыми женщина не может смириться». После всего произошедшего Кратчинс, которая всегда была жизнелюбивой, начала замыкаться в себе, сдуваться, как воздушный шар.

Мышь на зеленом «Гремлине» останавливается рядом с нами, за ней пристраивается «Кадиллак». Ненавижу, когда говорят, будто женщины — никудышные водители, но если речь идет о Мэгги, то это, пожалуй, правда. Когда она паркуется, то наезжает передними колесами на бордюр, выходит из машины, смотрит, что случилось, пожимает плечами и оставляет все, как есть.

Затем мы прикидываемся достаточно взрослыми и проходим в «Эмеральд», который совсем не выглядит старым, как я думала раньше, особенно если не присматриваться к мелочам. В нем стоят красные кожаные диванчики и есть маленькая танцплощадка, над которой висит зеркальный диско-шар. К нам подходит старшая официантка с высветленными волосами и большой грудью, которая не умещается в блузке.

— Столик на шестерых? — спрашивает она, не интересуясь нашим возрастом и тем, можем ли мы уже пить алкоголь.

Мы заваливаемся на диванчик. Я заказываю коктейль «Сингапурский слинг», самый экзотический напиток в меню — раз уж я в баре, то нужно попробовать что-нибудь этакое. В «Сингапурский слинг» входят несколько видов алкоголя, включая что-то, что называется «Галльяно», а еще он подается с консервированной вишней и зонтиком. Питер, который заказал виски со льдом, ухмыляется, глядя на мой напиток.

— Не слишком хороший выбор, — говорит он.

— Почему это? — невинно спрашиваю я, потягивая коктейль через трубочку.

— Ты что, малолетка? Только малолетки заказывают напитки с зонтиком и фруктами. И трубочкой, — добавляет он.

— Возможно, но зато у меня будет зон тик, который я заберу домой. А что будет у тебя, кроме похмелья?

Мышь и Уолт решают, что это довольно забавно, и договариваются все оставшееся время заказывать только напитки с зонтиками, Мэгги, которая обычно пьет «Белый русский», выбирает виски со льдом. Это доказывает, что между Мэгги и Питером определенно что-то происходит. Если Мэгги нравится парень, то она начинает все за ним повторять: пьет те же напитки, носит такую же одежду неожиданно начинает интересоваться теми же видами спорта, которые нравятся ему, даже совершенно дурацкими, такими как рафтинг на реке с порогами. Когда мы были второкурсниками, еще до того как Мэгги и Уолт начали встречаться, Мэгги нравился один странный тип, который всю осень каждые выходные сплавлялся по реке. Сложно сказать, сколько точно часов я провела на вершине утеса, околевая от холода и ожидая, пока его каноэ проплывет мимо нас. О’кей — я знала, что это было не совсем каноэ, это был каяк, но я настаивала на том, чтобы называть его каноэ, просто чтобы позлить Мэгги за то, что я сидела и отмораживала попу.

Тут дверь в «Эмеральд» открывается, и на какой-то момент все забывают о том, кто что пьет. Рядом со старшей официанткой стоят Донна ЛаДонна и Себастьян Кидд. Рука Донны лежит на его шее, а он двумя пальцами показывает, на сколько человек им нужен столик. Затем Донна: второй рукой поворачивает к себе лицо Себастьяна и начинает его целовать. Так проходит секунд десять, и Мэгги первая начинает выступать против такого явного проявления ласки.

— Как это некрасиво! — восклицает она.

— Донна — такая потаскушка. Не могу в это поверить.

— Она не такая уж плохая, — высказывает свое мнение Питер.

— Откуда ты знаешь? — спрашивает Мэгги.

— Я помогал ей пару лет назад с учебой. На самом деле она забавная. И смышленая.

— Это все равно не значит, что она может выделываться с каким-то парнем в «Эмеральд».

— Не похоже, что он особенно против, — бормочу я, помешивая коктейль.

— Кто этот парень? — спрашивает Лали.

— Себастьян Кидд, — откликается Мышь.

— Я знаю, как его зовут, — огрызается Лали. — Но что он из себя представляет?

— Этого никто не знает, — говорю я. — Раньше он ходил в частную школу.

Лали не может отвести от него взгляда. И не одна она: похоже, никто в баре не может оторваться от происходящего спектакля. Неожиданно мне становится совершенно все равно, как ведет себя Себастьян Кидд и что он делает. Я щелкаю пальцами перед лицом. Лали, чтобы привлечь ее внимание:

— Давай потанцуем.

Мы с Лали идем к музыкальному автомату и выбираем несколько песен. Так как мы выпиваем довольно редко, то сейчас от небольшого количества алкоголя нам уже стало невероятно хорошо — мы чувствуем легкое головокружение, а все вокруг кажется забавным. Я выбираю мою любимую песню группы «Систер Следж», а Лали — «Зи-Зи Топ». И мы идем на танцплощадку. Я исполняю некое сочетание пони, электрик слайд, бамп и хастл[6]и разбавляю их движениями собственного сочинения. Музыка меняется, и мы с Лали переключаемся на сумасшедший танец, который мы сочинили несколько лет назад. Сначала мы делаем волну руками, затем сгибаем колени и трясем задницей. Когда мы выпрямляемся, то видим, что на площадку выходит Себастьян, Кидд. Оказывается, он достаточно хороший танцор, хотя я в этом и не сомневалась. Он танцует немного с Лали, а затем поворачивается ко мне, берет меня за руки и начинает танцевать хастл. Этот танец мне дается особенно хорошо, и в некоторые моменты его ноги оказываются между моими, а я трусь о него бедрами, потому что это, в конце концов, законная часть танца.